XXXIX
Перед царицею по делам службы явились два брата, сыновья [бывшего] военного министра Саргиса, которые в это время были очень ею возвеличены: военный министр Захария и министр двора Иван. Там же были и все влиятельные лица: сподвижник ангелов, боговдохновенный католикос Иоанн, несколько епископов и другие знатные лица. Когда католикос Иоанн вознес бескровную жертву и совершил литургию, все достойные приступили вкушать просфору. Военный министр Захария тоже захотел получить просфору, но священники не дали, так как он по вере был армянин. Смущенный; Захария дерзнул стащить просфору и съесть. Католикос, воспламенившись, как огонь, сильно обличил его за это и сказал: “ни один из православных не позволит себе во время священнослужения добровольно дать вам, армянам, просфору, похитить же ее — неужели найдется [способная на это] собака?”.
Пристыженный Захария отправился в свою палату. Во время обеда во дворце он говорил нечестные слова и хулил нашу веру. Когда боговдохновенный католикос ему отвечал и разъяснял, Захария, не будучи в силах противостать ему, сказал: “Я — военный человек, не могу препираться с тобою; я позову учителей нашей веры, которые вместо меня посрамят тебя!” Католикос Иоанн ответил: “да будет воля Христа и Приснодевы богоматери, которые постыдят отвергающих их”. Выслушав это, Захария послал человека к католикосу своему, епископам, вардапетам и ученым. Иван же [брат его] запрещал ему это, говоря: “перестань делать это, мы знаем, что вера грузин — истинная вера!” Но Захария не послушался его. Явились католикос Ванский[279] и все вардапеты[280]. Поставили стол для суда и сели, с одной стороны, царица Тамара, уповающая на царицу [небесную], царь Давид и знатнейшие из грузин, с другой же стороны — Захария и Иван Мхаргрдзели. Пригласили католикоса Иоанна, который, входя, говорил следующий псалом: “восстань, боже, суди суд твой, вспомни поношение твое от безумных” (Пс. 73, 22). Когда он вошел, цари поднялись и с честью посадили его рядом с собою; почтили его по чину и ученые и вардапеты армянские. Когда настало время, все смолкли, главенствующие из армян начали излагать велеречиво и пространно веру свою. Католикос [Иоанн], исполненный небесного дара, разумно объяснял и мудро отвечал, ниспровергая их слова и утверждая свои. Прения затянулись до вечера.
XL
Боясь продления рассказа, ограничусь [несколькими] словами. Вам известны словесные чары армян, они подняли сильный вопль, но над ними была одержана победа, равная важности прения. Соименник Богослова, католикос Иоанн, будучи исполнен свыше духа святого или надеющийся на правую веру, — не знаю этого, — внимал всему; он открыл уста свои, изрекавшие мудрые и неопровержимые слова: “видели вы некогда великого Илью, который молился богу, когда огонь ниспал свыше на жертву; насколько выше бескровная жертва тела и крови вочеловечившегося бога жертвы животной, бывшей сенью и прообразом, настолько светлее и превознесенное происшедшее теперь и сказанное, думаю — духом святым, устами служителя его католикоса, который произнес: “дом Таргамоса, собравшийся в качестве врага и притеснителя правой веры! Знаете ли вы, что дьявол овладел человеческим родом? Омрачив глаза его разума, он его покорил ворожеям; отступившие от бога и не знавшие его стали приносить жертвы идолам, луку, чесноку, крапиве. Но бог, не забывающий творение свое, беседовал с Авраамом и потомством его. Затем Моисею дал закон и суд; напоследок, движимый милостью к нему, снизошел с неба [к человеку] один от святой троицы, — сын и слово божье, от девы Марии плоть восприял и сделался подобным человеку, ибо он восприял плоть человеческую от девичьей крови и душу разумную, вращался среди людей и исполнил все определенное ему. Когда ему предстояли страшные страдания на кресте, он устроил вечерю с 12 учениками и совершил Пасху, причем положил начало новому, обобществляющему таинству. “Взял хлеб, переломил его, дал ученикам и сказал: “примите[281], ядите, это — тело мое во оставление грехов”; также и чашу: “пейте из нее все, это — кровь моя” (Мф. XXVI, 26 — 27). Раньше он говорил: “если не будете есть плоть сына человеческого, не будете иметь части со мною” (Ин. VI, 53), и еще: “плоть моя истинно есть пища и кровь моя истинно есть питье” (Иоан. VI, 53), и много еще таких слов. Теперь отвечайте мне: верите ли вы этим евангельским словам?”. Те ему ответили: “это не подлежит спору, он дал нам тело свое и кровь, чтобы есть и пить их для бессмертия. Это великий дар от бога нам: исповедуя Христа богом, есть тело его и пить кровь его”. Католикос произнес торжественно: “хорошо, дети мои! Раз вы это признаете, веруйте и в то, что вечеря та была новым заветом и новой Пасхой, и все, признающие Христа богом и человеком, священнодействуем, вспоминая страсти его; едим тело его и пьем кровь его, это — закон наш и заповедь новая!” Армяне ответили: “Это так, нет никого, кто бы этого не знал”. Католикос сказал: “теперь знайте, если ваша вера лучше, через вас хлеб превратится в тело Господа, если же лучше наша вера, через наше священнодействие превратится он в тело господа”. Те сказали: “пусть будет так!” Католикос произнес страшное для слуха слово: “покажем веру делами, а не словами!” Они ответили: “делай, что хочешь!” Католикос сказал: “Я дам вам одну собаку, буду ждать три дня, в течение которых по ночам вы будете совершать литании и молиться; эти три дня держите собаку без пищи. Одну собаку дайте мне, буду ее три дня держать без пищи, по ночам буду совершать литании и молиться. Проявится правая вера. На третий день я совершу бескровную жертву, вынесу собственными руками просфору и, хотя это не подобает, положу ее пред вашей собакой. С своей стороны вы тоже возьмите просфору и положите ее пред моей собакой. Чья просфора будет съедена, вера той стороны не правая. Если будет съедена ваша, стыдитесь вы, если же наша, будем пристыжены мы!”.