Со слов архиепископа Константина (Булычёва) он пишет, что в бытность свою архиепископом Самарским Питирим откровенно заявлял Константину, что на этой кафедре он временно, а настоящее его место - в Петрограде.
С 26 июня 1914 года - архиепископ Карталинский и Кахетинский, член Святейшего синода и экзарх Грузии. В 1915 году пожалован бриллиантовый крест на клобук.
На петроградской кафедре
23 ноября 1915 года возведён в сан митрополита и назначен митрополитом Петроградским и Ладожским с правом ношения креста на митре. При этом звание первенствующего члена Святейшего синода сохранил митрополит Владимир, смещённый со столичной кафедры на Киевскую.
Все понимали, что Питирим получил белый клобук в обход многих более известных и достойных архиереев. В обществе немедленно сложилось мнение, что это назначение было результатом прямой протекции Распутина.
Таким образом, ещё до того, как Питирим смог прибыть в Петроград и как-то проявить себя в качестве правящего архиерея и церковно-общественного деятеля, вокруг него него уже сложилась определённая репутация. Он не воспринимался ни как «либерал», ни как «консерватор», - в нём видели человека, сделавшего карьеру благодаря «старцу». Клеймо «распутинца» пристало к нему намертво.
Протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский (член Синода в предреволюционные месяцы) в мемуарах писал, что «митрополит Питирим всю свою жизнь паясничал и лицемерил» и давал ему следующую оценку:
«Собственно говоря, Питирим вступил на Петроградскую митрополичью кафедру в такую пору своей жизни, когда внешние качества, как красивая наружность, которыми он раньше кой-кого очаровывал, теперь с годами исчезли, а высоких духовных качеств, которые теперь были бы очень не лишними для его высокого сана, ему не удалось воспитать. Сейчас он представлял собой довольно невзрачного, слащавого, льстивого и лживого старика.
Несмотря на свои 58 лет, он выглядел стариком. Бегающие, никогда не смотревшие на собеседника глаза, борода мочалкой, вкрадчивый, как бы заискивающий голос, при небольшом росте и оригинальной походке, делали его фигуру скорее жалкой, чем величественной, и безусловно несимпатичной. И, однако, за последние два царствования ни один из митрополитов не был так близок к царской семье и столь влиятелен в делах, как митрополит Питирим.
В то время, как прежние митрополиты удостаивались бывать в царской семье два - три раза в год, митрополит Питирим бывал почти каждую неделю, мог бывать, когда только ему хотелось. <...>
Мне кажется, что царь и царица, слепо верившие и в чудодейственную силу, и в святость Распутина, весьма огорчались тем, что наши лучшие епископы и наиболее видные представители белого духовенства не разделяли их взглядов на „чудотворца“.
Хоть с высоты царского величия они и старались игнорировать преобладающее и в епископате, и клире отрицательное отношение к Распутину, но они много дали бы, чтобы такого отношения не было.
Поэтому-то всякий, даже самый ничтожный епископ или клирик, становившийся близко к „старцу“, делался близким и желанным для царской семьи. <...> Питирим понял это, с циничной откровенностью стал на сторону Распутина и с достойной лучшего применения решительностью взялся за реабилитацию якобы не понятого другими „старца“. Хитрый Тобольский мужик учёл, что поддержка Петроградского митрополита для него - далеко не лишняя и, чтобы она стала надёжной, начал настойчивее напевать царице о высоких качествах Питирима. <...> Поддержка митрополита Питирима, действительно, чрезвычайно укрепила Распутина».
Благодаря близости и расположению среди царской семьи митрополит Питирим прибрел немалый политический вес. По словам Шавельского: он «свалил обер-прокурора Волжина и выбрал нового - Раева.
После падения Волжина все, стремившиеся к обер-прокурорскому креслу, прежде всего бросились к митрополиту Питириму, не скрывая известного им, что выбор нового обер-прокурора всецело зависит от Петроградского митрополита. Перед митрополитом Питиримом заискивали, к нему за советом ездили даже министры. Конечно, такого влияния митрополит Питирим достиг не личными высокими качествами, не какими-либо заслугами перед церковью или государством, - и те и другие, к сожалению, у него отсутствовали, - а кривыми путями, в выборе которых он не стеснялся». Высочайшим рескриптом, данным 6 декабря 1916 года, Питириму был пожалован крест для предношения в священнослужении. В другом своём труде, написанном в 1930-х годах, Шавельский писал: «Время пребывания митр. Питирима на Петроградской кафедре составит совершенно особый период синодальной истории. Раньше Синоду приходилось бороться с обер-прокурорами. <...> Теперь же Синоду приходилось бороться с Петроградским митрополитом. <...>