Ламаизм сыграл с монголами тоже печальную шутку. Он приучал терпеть и ждать перерождения в другом, более счастливом мире. Иногда, когда становилось совсем уж невмоготу, появлялись «воплощения» святых и божеств. Монголы сразу становились на их сторону и начинали резать и бить китайцев. Но вожди восстаний погибали или бежали. Китайцы приходили с регулярным войском и резали монголов. Так вот, периодически поднимая священные знамена с девятью концами, окропленные жертвенной кровью, монголы ходили биться со своим врагом. А китайцы и верная китайцам часть монголов — ловили мятежников и предавали смерти. О том, как это происходило, можно узнать из замечательно любопытного сообщения Николая фон Фохта, брат которого служил при генерал-губернаторе Восточной Сибири Корсакове. Описание казни монголов и было составлено братом Фохта в 1870 году. Не могу не привести этого текста.
«Около двадцатых чисел декабря 1870 года привезли в Ургу 24 человека монгол западного Халхаского аймака Са-ин-Ноина, которые во время взятия инсургентами города Улясутая и нападения их на западные Халхаские княжества присоединились к ним и вместе производили грабежи; из них некоторые были шпионами. Когда инсургенты после разорения Улясутая ушли обратно, то эти монголы отстали от них и бродили на родине в Саин-Ноинском аймаке. Монгольский отряд, расположенный ныне в Курене Эрдыни-Цзоо, во время разведки поймал этих несчастных монгол и представил ихургинским правителям — амбаням, которые, находя их виновными в грабеже и других преступлениях, приговорили их к смертной казни и отправили приговор свой в Пекин к богдыхану на утверждение. Вскоре был получен богдыханский указ, которым повелено отрубить всем 24-м человекам головы.
Старший ургинский маньчжурский амбань предлагал младшему амбаню Цыцен-хану расстрелять этих монголов на том месте, где ныне расставлены пушки, привезенные из Пекина; но Цыцен-хан на это не согласился, отзываясь тем, что, во-первых, предлагаемое маньчжурским амбанем место для казни преступников очень близко к Урге — святым местам, где имеют пребывание хутукта и прочие великие ламы, и, во-вторых, потому, что с этого места видна священная гора „Хан-ола " (царь гор), в виду которой по законам монгол нельзя совершать казней и проливать человеческую кровь. В случае нарушения сего закона дух, вечно живущий в этой горе, может послать великие бедствия на окрестных жителей.
Таким образом, Цыцен-хан настоял на том, чтобы казнить преступников за китайским городом Маймаченом на северном склоне горы "Шарахада", откуда не видна величественная гора "Хан-ола". Маймачен, торговый город, расположен в 3 верстах восточнее от Урги, где имеет местопребывание русское консульство.
В Урге казнь преступников всегда совершается до рассвета. Однажды два преступника, которые за буйство были приговорены к смертной казни, избавились от нее, благодаря лишь тому случайному обстоятельству, что маймаченский цзаргучей[83], которому было препоручено исполнение приговора, за темнотою ночи заблудился и прибыл к месту казни, когда уже было совершенно светло.
Вообще в Китае казнят преступников на публичном месте днем, а Урга потому составляет в этом отношении исключение, что представляет ламайский монастырь, в котором постоянно живет до 10 тысяч лам и хутукта — живой представитель Абиды-бурхана. Монголы почитают непристойным производить в этих святых местах казнь днем, и крайне недовольны, что маньчжурские власти в недавнее время стали казнить преступников в Урге. Они твердо убеждены, что такое нарушение народных обычаев было причиною наступления весьма холодных дней, ниспосланных разгневанным духом — хранителем священной горы.
Меня крайне интересовало увидеть картину казни несчастных монгол, и я решился ехать на место, где должна была происходить эта ужасная церемония. В 3 часа утра 4-го февраля я был извещен нашими часовыми, что преступников повезли на телегах с зажженными фонарями к месту казни. Я поспешил за ними, взяв с собой несколько человек из консульства. Когда мы приехали на место, было еще совершенно темно. Преступники были уже здесь и ожидали прибытия двух маньчжурских чиновников. На открытом пространстве была приготовлена монгольская войлочная юрта, в которой для сидения чиновников была поставлена скамейка, покрытая красным бухарским войлоком, а пред ней два столика, с расставленными на них пятью китайскими блюдцами, с китайскими конфетами и плодами; на каждом столике горела коротенькая и толстая красная свечка. Сзади юрты была раскинута палатка, для помещения наемных палачей-китайцев, которые, в числе 10 человек, приняли на себя исполнение казни по 50 лан за каждую голову. Палачи эти обыкновенно принадлежат к рабочему классу населения и в праздничные дни принимают на себя роли актеров в театрах. Возле юрты в 3 железных котлах варилось мелко искрошенное мясо с китайской лапшой, а в палатке грелась в двух таких же котлах вода.