«Прежде чем пришло это указание [от Хорезмшаха], — пишет Рашид-ад-Дин, — один из [купцов], хитростью убежав из тюрьмы, скрылся в глухом закоулке. Когда он узнал о происшедшей гибели своих товарищей, он пустился в путь, спеша к Чингиз-хану. Он доложил [ему] о горестных обстоятельствах других [купцов]. Эти слова произвели такое действие на сердце Чингиз-хана, что у него не осталось больше сил для стойкости и спокойствия. В этом пламенении гнева он поднялся в одиночестве на вершину холма, набросил на шею пояс, обнажил голову и приник лицом к земле. В течение трех суток он молился и плакал, [обращаясь]к Господу, и говорил: „О, великий Господь! О творец тазиков и тюрков! Я не был зачинщиком пробуждения этой смуты, даруй же мне своею помощью силу для отмщения!“ После этого он почувствовал в себе признаки знамения благовестия и бодрый и радостный спустился оттуда вниз, твердо решившись привести в порядок все необходимое для войны».
Война не заставила себя долго ждать. «Карать» ослушников был послан ограниченный монгольский контингент. С ним-то и вступил в бой Хорезмшах, и если бы не отважные действия его сына Джелал-ад-Дина, не выбраться бы ему из этого месива живым.
«[Весь] тот день до ночи султан Джелал-ад-дин стойко сражался. После заката солнца оба войска, отойдя на свои места, предались отдыху. Монголы зажгли огни и, откочевав, повернули назад. Когда они прибыли к Чингиз-хану, они доложили о мужестве и отважных поступках султана Джелал-ад-дина, свидетелями которых они были».
Когда Чингиз-хан понял, что между обеими сторонами не осталось какой-либо преграды [к военным действиям] и государи, которые были [бы между ними] посредниками, исчезли, он привел в порядок, подготовил и снарядил [свои] войска и намерился напасть на владения султана Мухаммеда. Несмотря на то, что султан в возбуждении этой смуты был зачинщиком, Чингиз-хан согласно прежним [своим] правилам не хотел на него нападать и всяческими способами придерживался дружеского способа действий и защиты соседских прав. И пока от султана не проистекло несколько поступков, явившихся причиной раздражения и огорчения и поводом к принятию мер к отмщению, он не двинулся для борьбы с ним. Эти поступки Хорезмшаха были: во-первых, он умертвил необдуманно и без размышления купцов, которых [Чингиз-хан] послал в целях [дружеского] единения и искания мира и которых снабдил любезными посланиями [к Хорезмшаху], [тот же] совершенно не обратил внимания на эти слова; во-вторых, то, что [Чингиз-хан] сразился с его войском против воли и будучи вынужденным. [И наконец], еще то, что владениями Туркестана, которые находились в руках Кушлука, когда последний был убит войском Чингиз-хана, завладел целиком султан".
Впрочем, этот случай ничему не научил Хорезмшаха. Он принялся было укреплять Самарканд, но ничего полезного из этого так и не получилось — ров оказался мелким, а на стены Хорезмшах и сам не надеялся.
Разобравшись (хоть и относительно) с Китаем, Чингисхан решил идти на Среднюю Азию. Именно — против Хорезмшаха. Осенью его войско дошло до города Отрара. Хан сразу понял, что стены придется штурмовать: горожане явно не собирались сдаваться на его милость.
«В Отраре сражались с обеих сторон в течение пяти месяцев, — пишет Рашид-ад-Дин, — В конце концов, у населения Отрара дело дошло до безвыходного положения, и Карача-[хан] дал согласие на подчинение [монголам] и на сдачу города. Так как Кайр-хан знал, что возбудителем тех смут является он, то ни в коем случае не представлял себе возможности [сдачи крепости]; он прилагал все усилия и старания [не допустить этого] и не соглашался на заключение мира под тем предлогом, что я-де не совершу измены по отношению к своему благодетелю! По этой причине Карача-[хан] больше не докучал [ему этим], а ночью со своим войском вышел за [городскую] стену. Монгольское войско, захватив его, отвело к царевичам. Они соизволили сказать: „Ты не соблюл верности в отношении своего властелина, несмотря на такое количество предшествующих случаев, [дающих] ему право [на твою] благодарность, у нас [поэтому] не может быть стремления к единодушию с тобой“. И они его убили вместе со всеми нукерами. Затем взяли город, выгнали вон из города, как стадо овец, всех людей и все, что имелось налицо, разграбили. Кайр-хан с двадцатью тысячами людей поднялся в цитадель [кал’э]. Они выходили оттуда [для вылазок] по пятьдесят человек и подвергались умерщвлению. Война продолжалась в течение одного месяца; большинство было перебито; в живых остался Кайр-хан с двумя людьми. Он по-прежнему отбивался и боролся. Монгольское войско окружило его в крепости [хисар]. Он поднялся на какую-то кровлю и не давался. Оба те нукера также были убиты, а у [него] не осталось оружия. Тогда он [стал] бросать кирпичи и по-прежнему сражался. Монголы постепенно окружили его со всех сторон и стащили вниз; крепостную стену и крепость [хисар] превратили в прах. То, что осталось пощаженным мечом из народа и ремесленников, частью угнали в хашар Бухары, Самарканда и [других мест из] тех пределов. Кайр-хана казнили в Кук-сарае и оттуда отправились [дальше]».