В октябре – декабре 1942 года Сталину пришлось пересмотреть идеологию правящего режима и придать ей национальную окраску Он срочно ввёл в массовую пропаганду ранее отвергавшихся героев войн царской России (напомню его слова: «пусть вас вдохновляет пример великих предков»), что ещё в 1941 году считалось крамолой. Ликвидировал в войсках комиссаров — этих ненавистных партийных надсмотрщиков. Вернул офицерские и сержантские звания, дореволюционные погоны, мундиры, головные уборы, медали. Возродил гвардию. Казакам даже черкески разрешил носить. Дело дошло до того, что в войсках появились православные попы и иконы. Сталин учредил ордена в честь Александра Невского, царских генералов и адмиралов (Суворова, Кутузова, Ушакова, Нахимова). Только после всех этих изменений Красная Армия смогла переломить ход войны.
А в мае 1945 года лично «товарищ Сталин» провозгласил «новый курс». Он решил, что надо постепенно всех «националов» превратить не просто в «советских людей», а в «советских русских»!
Правда, как во всяком сложном деле, не обошлось без некоторых эксцессов. В частности, «реабилитация» элементов национального самосознания русского народа стимулировала аналогичные процессы в союзных республиках. Например, перед войной Франциск Скорина и Константин Калиновский считались в БССР запрещёнными историческими персонажами. Они, видите ли, «являлись жупелами националистически настроенного беларуского студенчества 1920-х гг.» (почти поголовно посаженного в концлагеря). Но после «возвращения к жизни» Александра Невского, Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова беларусам тоже разрешили вернуть себе Скорину и Калиновского. Впрочем, особой беды в том не было. Большевики всегда отличались умением идти на временные уступки, для того, чтобы после целиком овладеть жертвой.
Итак, к концу войны большевики нашли новую цементирующую идею для своей внутренней и внешней политики. Ортодоксальный ленинизм, с его назойливым интернационализмом, им уже не подходил, ибо резко диссонировал с империалистическими устремлениями Кремля. Поэтому объединительной идеей стал «советский патриотизм», который всё больше и больше уподоблялся русскому патриотизму. А тот действительно имел глубокие корни, что облегчило власти формирование необходимых ей качеств у населения: верности коммунистическому государству и его вождям, самоотверженности и фанатизма, нетерпимого отношения к идеологическим «врагам», вообще ко всем инакомыслящим и, разумеется, к «буржуазным странам Запада».
Партийные идеологи выбирали из истории российской империи то, что было нужно в данный момент — примеры «настоящих русских героев», а также «извечных» врагов России. В результате препарированная история обрела черты безобразного гибрида марксизма и русского национализма. Например, царь Иван Грозный, психопат и садист, вдруг стал прогрессивным деятелем, так как он — по мнению Сталина — укреплял централизованное московское государство. Его главный палач Малюта Скуратов превратился в «талантливого русского полководца». Речь Посполитая, где не было сильной королевской власти (читай: господствовала анархия), а главное, жили беларусы с украинцами, земли которых захватила Россия, естественно, оказалась крайне реакционным и отсталым государством. Сам Бог велел русским прибрать её к своим рукам.
Отныне кастрированная история превратилась в мощное средство борьбы с любыми поползновениями в сторону национальной независимости. По мнению всяких Панкратовых, Грековых и Абецедарских, к национальной независимости «окраин» (союзных республик) всегда и везде призывали те и только те силы, которые являлись врагами великого русского народа! В самом деле, национальные чувства и национальные традиции нерусских народов оставались последним бастионом сопротивления мифам большевиков, вот почему ВКП(б) — КПСС столь свирепо боролась с национализмом народов СССР.
Заметим, что никто в Советском Союзе не был осуждён за русский национализм. Кремлёвские власти боролись не против русских шовинистов, а против национальной интеллигенции, интеллектуальной и духовной элиты народов, покорённых Россией. Любопытная деталь: в секретных личных делах «фигурантов» негласного сыска КГБ 70-х годов есть графа, где спрашивается, имеет ли данный человек связи с националистическими организациями беларусов, евреев, латышей, литовцев, молдаван, украинцев, эстонцев. Националистические организации русских в этой графе отсутствуют. Следовательно, органы госбезопасности видели угрозу для СССР в любом национализме, кроме русского. «Настоящий» советский человек как раз должен был обладать менталитетом московского империалиста!