В реальности весь христианский мир разделился на два совершенно различных класса – на пастухов и овец; и нередко, и не без основания, приходила овцам в головы мысль, что их пасут только для того, чтобы короче стричь.
Духовная карьера сулила тщеславному человеку много житейских благ, и это обстоятельство привлекало в ряды служителей Церкви немало способных людей, стремления которых были далеко не духовного характера. Они меньше всего заботились о спасении душ, а больше о неприкосновенности Церкви, о ее привилегиях и о приумножении ее преходящих богатств. Самые высшие должности в церковной иерархии обычно занимались людьми, которые ставили мирские блага выше смиренных идеалов христианства.
Папа Урбан II освещает главный алтарь третьей церкви в Клюни. Париж. XII вв.
Священник в облачении для мессы. По миниатюрам XI в.
Все это было неизбежно при тех условиях, в которых находилось общество в первые столетия средних веков. Нужно было быть ангелом, чтобы не злоупотреблять тем безмерным авторитетом, который приобрела себе Церковь. Движение вверх по иерархической лестнице определялось обычаем, а это вызывало целый ряд злоупотреблений и благоприятствовало им. Чтобы понять, почему население целыми толпами принимало схизму и ересь, вызывая, таким образом, войны, преследования и инквизицию, необходимо бросить взгляд на тех, кто являлся перед народом в качестве представителей Церкви; необходимо знать, к каким последствиям – как в хорошую, так и в дурную сторону – привел духовный деспотизм, который, в конце концов, они направили в свою пользу. В руках людей мудрых и благочестивых этот деспотизм мог бы поднять европейскую цивилизацию на невероятную высоту; в руках же священников эгоистичных и развратных этот деспотизм мог сделаться, как это и случилось на деле, орудием повсеместного гнета, ввергавшего целые народы в пучину отчаяния.
Что касается практики избрания епископов, то нельзя сказать, чтобы она в эту эпоху основывалась на строго выработанных законах. В теории здесь еще придерживались формы избрания духовных руководителей с согласия населения епархии; но на деле избирателями являлись одни только соборные каноники, причем необходимость утверждения результатов выборов королем, полунезависимым феодальным сеньором и Папой часто превращала всю процедуру в пустую формальность, и избрание зависело, смотря по обстоятельствам, или от короля, или от Папы. Обойденные кандидаты все чаще и чаще начинали обращаться с жалобами в Рим как в верховное судилище, и, таким образом, влияние святого престола постепенно возросло настолько, что во многих случаях результаты выборов зависели только от него одного.
На Латеранском соборе 1139 года Иннокентий II применил к Церкви феодальную систему, объявив, что назначение на все духовные должности происходит от Папы на правах ленного владения. Но какие бы правила ни применялись, нельзя было добиться того, чтобы избранные стояли выше своих избирателей. Вступая в конклав, кардиналы давали следующую клятву: "Призываю в свидетели Бога, что я изберу того, кого сочту достойным быть выбранным согласно воле Бога".
Очевидно, этой клятвы было недостаточно, чтобы избранный Папа явился достойным наместником Бога. Таким образом, начиная от самого скромного приходского священника и до самых высших прелатов, все духовные должности могли попасть в руки людей честолюбивых, себялюбивых и суетных. Даже самые требовательные сторонники Церкви должны были считать удачей, если власть оказывалась в руках не самых худших кандидатов. Петр Дамиенский, прося Григория VI утвердить результаты выборов фоссомбронского епископа, знал, что на него нужно наложить епитимью раньше, чем он вступит на епископскую кафедру; но Петр доводит при этом до сведения Папы, что во всей епархии нет ни одного духовного лица, который стоял бы выше него в нравственном отношении; все – эгоисты, все – честолюбцы, все жаждут только повышения, не заботясь об обязанностях, связанных с ним, все горячо желают власти, но никто не думает о налагаемой ею ответственности.