Жанну поддерживало ее состояние постоянного экстаза, которое само подкреплялось видениями, являвшимися ей днем и ночью, непреклонным убеждением, что она избрана Богом и действует по вдохновению свыше, и покорностью, с которой она вперед принимала волю Господню. Повидимому, в тюрьме порывы экстаза стали случаться с ней чаще, чем прежде. Ее небесные посетители приходили к ней по ее зову и разрешали ей опасные вопросы. Часто она отказывалась отвечать на допросе раньше, чем спросит у своих Голосов, может ли она раскрыть то, что от нее требовали; а затем на следующем заседании она объявляла, что ей разрешено говорить. Ответы Голосов явно менялись согласно с ее нравственным настроением. Иногда ей казалось, что она слышала о своем скором торжественном освобождении; иногда же Голоса советовали ей не бояться мученической смерти, так как она приведет ее в рай. Когда она сообщила своим судьям об этом последнем откровении, то ей был предложен коварный вопрос, уверена ли она в своем личном спасении; она ответила, что она так уверена, что попадет на Небо, как будто уже находится там Тогда ее спросили, считает ли она себя неспособной совершить грех. Инстинктивно она оставила эту опасную почву. "Я не знаю ничего об этом; я имею веру в Бога".
Наконец в одном важном пункте судьям удалось поставить ее в затруднение. Ее предупредили, что если она совершила какой-либо поступок, противный вере, то она должна подчиниться решению Церкви. Для нее Церковь была представлена Кошоном и его судилищем; покориться этим людям значило признать, что вся жизнь ее была обманом, что ее сношения со святыми и ангелами были посещением демонов, что сама она – колдунья, достойная костра, избавить от которого ее может только снисходительность ее преследователей. Она изъявила желание подчиниться Богу и святым, но это, сказали ей, – Церковь торжествующая и небесная, она же должна подчиниться Церкви воинствующей и земной, в противном случае она является еретичкой, и ее следует выдать светским властям для сожжения. Пользуясь ее невежеством, судьи поставили вопрос в более ясной форме.