Учение, что исповедь перед мирянином так же действительна, как и исповедь перед священником, сильно подрывало значение таинства покаяния, хотя IV Латеранский собор не признавал еще, что исповедь должна быть даваема исключительно перед священнослужителем; даже сам Ален признает, что, в случае отсутствия священника, можно исповедоваться и перед мирянином. Затем вальденсы отрицали систему индульгенций как выдумку духовенства. Они признавали три существенных требования нравственности, которые являются отличительным признаком их секты: всякая ложь есть смертный грех; всякая клятва, даже и перед судом, запрещена; пролитие крови человеческой всегда недопустимо, даже на войне и по приговору суда. Последнее положение заключало в себе учение о непротивлении злу и умаляло опасность, которую вальденская ересь могла оказать на нравственную сторону общества. Значительно позднее, в 1217 году, один хорошо осведомленный современник утверждал, что главные четыре заблуждения вальденсов состояли в том, что они носили сандалии, подражая апостолам, запрещали клятву и человекоубийство и учили, что всякий член их секты, ввиду того что носил сандалии, мог, в случае надобности, совершать таинство Евхаристии.[14]
Все это было вызвано наивным и искренним желанием следовать словам Спасителя и сделать Евангелие действительным руководством в повседневной жизни. Но если бы эти принципы получили всеобщее признание, они довели бы Церковь до нищеты апостольских времен и уничтожили бы большинство различий между священнослужителями и мирянами. Сектанты были вдохновленные и истинные миссионеры; их ревность в поисках прозелитов была безгранична; они переходили из страны в страну, проповедуя свое учение и находя повсюду радушный прием; особенно сердечно относились к ним низшие классы, всегда готовые принять учение, которое сулило им освобождение от тирании порочного духовенства.
Передают, что один из главных вальденских апостолов носил с собой разное платье, появляясь то в виде сапожника, то в виде цирюльника, то в виде крестьянина; возможно, что целью этих переодеваний было желание обмануть преследователей, но, с другой стороны, этот рассказ дает нам указание на то, среди каких классов общества проповедовали преимущественно вальденсы.
Число "Лионских Бедных" росло невероятно быстро по всей Европе; Церковь начала серьезно беспокоиться – и не без основания, так как, по свидетельству одного древнего вальденского документа, во время Вальдо или в эпоху, следовавшую непосредственно за ним, на вальденских соборах в среднем собиралось до 700 человек.
В 1194 году, т. е. вскоре после нарбоннского собеседования, Альфонсом II Арагонским был дан сигнал к преследованию еретиков; опубликованный им по этому поводу эдикт интересен как первый (если не считать Кларендонских постановлений) пример в современном обществе издания светской властью закона против еретиков. Вальденсы и все другие, осужденные Церковью, еретики были признаны государственными врагами, и им было предписано покинуть владения короля не позднее другого дня после Дня Всех Святых. Всякий, кто даст им приют, кто накормит их и будет слушать их проповедь, будет судим по обвинению в государственной измене, а имущество его будет конфисковано. Всем священникам было приказано читать этот указ в церквах по воскресным дням, а всем чиновникам – следить за его исполнением. Первый встречный мог безнаказанно ограбить еретика, не выехавшего через три дня после назначенного срока; всякое насилие и беззаконие в отношении его, кроме увечья и убийства, будет рассматриваться не как преступление, а как поступок, сделанный в интересах короля.
Памятник Петру Вальдо.
Жестокость этих постановлений, ставивших еретика вне закона, осуждавших его, не выслушав его объяснений, и без суда отдававших его на волю первого встречного, была через три года еще более увеличена сыном Альфонса, Петром II.
На национальном соборе в Жероне в 1197 году он подтвердил указ своего отца, дополнив его костром для упорствующих еретиков. Если же какой-либо знатный сеньор отказывался изгнать из пределов своего владения этих врагов Церкви, то было приказано чиновникам и всему населению епархии, без всякой ответственности за причиненные убытки, схватить его в его феодальном замке.
14
В 1321 г. один мужчина и женщина, привлеченные тулузской инквизицией, отказались дать присягу; причем причиной своего отказа они выставили не только греховность присяги, но и убеждение, что мужчина, давший присягу, неминуемо захворает, а у женщины будет выкидыш.