* При этом, как рассказывают, совершилось чудо. По повелению Укбы во имя Аллаха из сырой, покрытой непролазной чащей долины пресмыкающиеся и хищные звери с детенышами на спинах удалились немедленно.
щий колорит следующего, например, сказания. Летописец повествует, что за Тангером перед Укбою и изумленными его всадниками развернулся наконец необъятный горизонт Атлантического океана. Далее невозможно было двигаться вперед. Упрямый араб погнал свою лошадь в море, вода уже достигала морды животного. Тогда он воскликнул: «О Господи! Зову тебя в свидетели, здесь пройти нельзя. А если бы представился случай, я бы пошел и далее напролом!» Во время возвращения своего из этого дальнего похода он был окружен вероломными отпавшими берберами и убит. Вероятнее всего, дело произошло несколько иначе. Со своим слишком незначительным войском* он двигался по покоренным местностям на запад от Кайрувана и погиб в стычке против соединенных сил берберов и карфагенских византийцев (63=683). С его кончиной пало и господство арабов в северной Африке: Кайруван заняли берберы, а Триполис и Фезан освободились от мусульманского ига. Итак, до конца вскоре разгоревшейся второй междоусобной войны Барка стала снова западным пограничным пунктом халифата.
Последствия одержанных при Му’авии мусульманским оружием успехов на востоке были, однако, значительно более блестящи. Лишь только могучее правление Зияда в Басре, а потом в Куфе позволило, двинуты были военные силы из Персии далее. С горными народцами Табаристана и теперь, конечно, трудно было справиться: дважды отрезан был путь к отступлению арабским отрядам в непроходимых ущельях этих отчасти покоренных стран — спереди и сзади показались неприятели, с двух сторон посыпались дождем с отвесных скал глыбы камней. Все до последнего исламского воина сложили здесь свои буйные головы. В конце концов пришлось ограничиться наблюдением за пограничными проходами и ограждением близлежащих провинций от набегов этих неудобных соседей. Зато на восток и север предпринимаемы были далекие походы вперед в тюркские владения в промежуток времени между
* У него было не более 5000 человек.
50—56 (670—676). Прежде всего заняты были Мерв, «Царский»*, Балх и Герат, отпавшие было во время междоусобной войны. Уже первый наместник Зияда в Хорасане, Ха-кам Аль-Гифарий, успел покорить Тохаристан, страну на юг и юго-восток от Балха, вплоть до Гинду-Куша; он первый, положим временно, перешагнул чрез Оксус. Затем, как кажется, восток опять возмутился, ибо по смерти Хакама снова должен был Раби Ибн Зияд** с 25 тыс. куфийцев и 25 тыс. воинов Басры завоевать Балх и другие города. Место последнего заступил в 54 (674) Убейдулла, 2 5-летний сын умершего наместника Зияда. Он двинулся далеко за Оксус, в страну Согдиану, дошел до Пейкенда и Бухары и нанес тюркам жесточайшее поражение. Им, как передают, пересланы были в Басру 2000 пленных — первые тюркские рабы. Вскоре появились они в западных провинциях халифата, и из года в год пригоняли их все новыми толпами; так продолжалось в течение нескольких поколений, пока они не обратились из невольников в господ. Когда же Убейдулла назначен был в 55 (674) в Басру, наместничество в Хорасане, от которого позже стали зависеть новые завоевания, перешло к Са’иду, сыну халифа Османа. Му’авия пожелал его этим привязать к себе. Новый полководец достиг Самарканда, хотя позднее, при халифе Язиде (61=681), новому наместнику, Сельму, брату Убейдуллы, пришлось снова завоевывать этот город. Подчиненность турок своим новым властителям была, понятно, более кажущегося свойства. Лишь только удалялись мусульманские войска, наложенные подати не выплачивались и приходилось их выколачивать новым походом. Тем не менее влияние на эти страны ислама, хотя и с некоторого рода препятствиями, возрастало постоянно и неуклонно. Каждый договор, заключаемый с отдельным городом или племенем, как бы ни сомнительно было его внутреннее содержание, много спо-