Мы оставили отца Махмуда, Себуктегина, повелителем Газны и ее окрестностей. Все это он фактически крепко держал в руках, с 366 по 377 г., находясь в главе турецкой конницы, которая, впрочем, за этот промежуток времени очень усилилась представителями воинственных племен тура и пушту, а также соседнего Седжестана. По имени колыбели их могущества — города Газны — новую династию принято называть Газневидами. Себуктегин простер отсюда власть свою и на Воет, на юго-западе, и делал победоносные набеги в Ламгане[41], не переставая при этом прикрываться именем Саманидов, имена которых он продолжал чеканить на денежных знаках и поминать в мечетях. Но кроме этой чисто обрядовой стороны он нимало не заботился о сюзерене в Бухаре. Подобно своим предшественникам, и Нух был человек образованный, доступный для всех духовных интересов, непохожий, однако, на предков тем, что часто пренебрегал государственными делами, и особенно тем, что потерял действительную власть над подчиненными ему эмирами.
Под конец его царствование представляет явные признаки глубоко проникшего разложения. Наместники, правившие его именем в Хорасане и в соседних областях, стремились при всяком удобном случае сделаться самостоятельными; если же им это не удавалось, то причиной тому было только то обстоятельство, что и они зависели от своих вице-эмиров, правивших отдельными округами или городами и, смотря по капризу, державших сторону либо двора в Бухаре, либо какого-нибудь мятежника. Все эти лица интриговали друг против друга и поддерживали отношения с двором в Бухаре, так же как и с Бундами в Рее. Всякий мало-мальски значительный эмир был окружен толпой личных приверженцев, с которыми он, при благоприятных обстоятельствах, нападал на конкурента и завоевывал земли, — при неудаче же бежал к Бундам или же к властителям Ирака, Седжестана или Хорезма, пока, в конце концов, все до того уже перепуталось и переплелось, что здесь и разобраться не было возможности. Везде было трудно ладить с войсками, особенно же когда денег оказывалось мало. Среди солдат было много турок и дейлемитов; также и хорасанцы были непостоянны и капризны. Рядом с регулярными войсками и в то время, как и теперь еще в Персии, особенно в Туркмении и Трансоксании, встречалось множество кочевников; некоторые из них арабского, большинство же турецкого происхождения. Из числа их наиболее опасным считалось турецкое племя тузов, которое населяло степи вокруг Бухары и Самарканда и которое, вследствие упадка правительственной энергии, стало уже проявлять угрожающие признаки беспокойства. Вместе с тем по ту сторону северной границы уже довольно давно образовалось могучее турецкое государство, простиравшееся с той стороны Кашгара до Аральского озера. Ханы[42] этого государства, хотя отношения их к Саманидам были пока вполне миролюбивы, все-таки начали бросать алчные взгляды через Яксарт. Двое из этих неподчиненных эмиров и дали толчок всем последующим событиям.
Абу Али из рода Симджур, издревле игравшего в истории правления Саманидов значительную роль, жил в 383 (993) г. в Нишапуре в качестве наместника Хорасана как раз в то время, когда в Герате, который считался зависевшим от него, самостоятельно правил Фаик. Оба эти вассала казались слишком могущественными Нуху; ему удалось посеять между ними раздор, но в конце концов он достиг этим лишь того, что каждый из них стал опасаться за себя, и один вслед за другим оба начали вести переговоры с князем Туркестана, Богра-ханом. Богра-хан с удовольствием воспользовался представившимся случаем осуществить давно задуманный им план нападения на Бухару. Он разбил высланное против него Нухом войско; напрасно обманутый государь обращался то к одному, то к другому из двух изменивших ему вассалов — оба предали его турку. Нуху пришлось покинуть свою столицу, и Богра-хан мог уже считать себя властителем Трансоксании, как вдруг он заболел и был вынужден пуститься в обратный путь. Здесь на него напали тузы; когда же он, вырвавшись с трудом из их рук, вскоре затем умер, Нух вернулся в Бухару и был здесь восторженно встречен народом. Теперь Абу Али считал более удобным для себя разыграть на короткий миг роль раскаявшегося вассала, после того как нападение Фаика на столицу не удалось последнему. Но когда вслед за тем оба они соединили свои военные силы, Нух потерял голову, и ему пришла мысль вытребовать себе на помощь турецкого вождя из Газны, который считал его своим сюзереном. Себуктегин не заставил повторить себе этого зова; лишь только он сумел покончить собственные свои предприятия, как поспешил перейти Оксус с войском в 20 тысяч человек. Уже на Трансокеанской земле, в Кеше, он встретился с эмиром (384 = 994 г.). Себуктегин прислал ему сказать, что он стар и потому ему было бы приятнее, если б его избавили от придворного этикета, требовавшего от него, чтобы при встрече с государем он слез с коня и, уже пеший, выразил ему обычные знаки почета. Нух не осмелился отказать своему вассалу в этом желании, весьма характеризующем их обоюдные отношения, и хотя турок, «побежденный видом королевского величия», как выразился летописец, добровольно отдал все знаки почтения, которые от него уже более не требовались, но все ж по отношению к эмиру он занял тотчас же положение настоящего мажордома, или, чтобы выразиться ближе к восточному, эмира аль-умара. Правда, поддерживаемый своим юным сыном, храбрым Махмудом, он разбил мятежников близ Герата, отнял у них Нишапур и, когда они воспользовались кратковременной разлукой отца с сыном, чтобы победоносно напасть на Махмуда, снова решительно разбил их вблизи Туса. Когда же Фаик, после того как товарищ его был вскоре заманен в Бухару и там посажен в тюрьму, бежал к Илек-хану, преемнику Богры, тот сделал вид, что намеревается вторгнуться в Трансоксанию. Себуктегин, считавший, что за этот промежуток времени он имеет причины быть недовольным Нухом, удовлетворился таким миром, по которому именно Фаику, первому зачинщику всей путаницы и всех распрей, было передано наместничество Самарканда. Уже здесь сквозит намерение вассала войти помимо Саманидов в сношения с сильным турецким ханом. Но осуществление этих намерений пришлось на время отложить: в 387 (997) г. перемерли один за другим Себуктегин, Нух и Буид Фахр ад-Даула из Рея, который сперва вмешивался достаточно часто в распри саманидских наместников, но тотчас же сократился перед явной силой воинственного повелителя Газны. Место зрелых мужей заняли теперь молодые люди: бурный по природе Махмуд и легкомысленный Саманид Мансур II.