В 1937—1940 гг. в результате репрессий погибли не только люди, причастные к политической деятельности, но и историки, филологи, литераторы, публицисты — реально представлявшие собой мыслящий контингент, интеллектуальную элиту, способную возглавить свои народы. На руководящие посты в регионах были поставлены люди, либо совсем не знакомые со спецификой местных культур, либо малограмотные выходцы из национальной среды, беспрекословно выполнявшие предписания партии большевиков.
Итогом такой политики был, например, голод в Казахстане в начале 30-х годов XX в., начавшийся из-за того, что советские руководители решили начать борьбу с кочевым образом жизни как пережитком прошлого и признаком отсталости. В результате радикальных мер была разрушена не только складывавшаяся веками система социальных отношений, но и уничтожена вся система хозяйствования, поскольку многие земли, где предполагалось развивать земледелие, для этого не годились, люди этого делать не умели, а инвентаря не хватало. В результате голода и вынужденных миграций погибло до 30% казахов. Позже на эти обезлюдевшие земли переселили русских крестьян. Параллельно с этим приобрел массовый размах феномен «откочевников» — казахов, уходивших со своих родовых земель в Казахстане на пограничные в России или Узбекистане.
Подобные массовые миграции населения были достаточно распространены и по своим масштабам сопоставимы с пореформенной урбанизацией 1870—1900 гг., промышленным освоением Сибири и Дальнего Востока или современными нам миграционными процессами. Результаты относительно изменения этнодемографии примерно также совпадают. На примере анализа ряда мусульманских общин городов и рабочих поселков Центральной России (Иваново, Тула, Владимир, города и поселки Московской обл. — Щелково, Востряково Домодедовского р-на, Подольск и др.), Урала, Сибири (Прокопьевск Кемеровской области и др.) и даже Дальнего Востока (пос. Тавричанка Приморского края) мы можем фиксировать образование этих общин в 20-е — 30-е гг. XX в. Масса людей, опасаясь репрессий или же раскулачивания, покидала родные места и переселялась в другие регионы страны; нередко переселение происходило «в одну ночь», тайным образом. Так как государством был взят курс на индустриализацию, то становится понятен процесс переселения именно в города и рабочие поселки. С другой стороны, советское государство получало для работы на стройках пятилеток наиболее трудолюбивое население. В качестве инструмента переселения использовался и оргнабор, куда завербовывались потенциальные жертвы раскулачивания. В новых местах они старались селиться компактно, образуя поселки выходцев из той или иной местности, зачастую в частном секторе (предприятия давали участки земли под застройку, на которых самостоятельно ставились жилища, на первых порах — нередко землянки или саманные мазанки).
Но переселение само по себе не означало отказа от привычного образа жизни, и вследствие этого поддерживалась религиозная практика, главным образом выраженная обрядами жизненного цикла (имянаречение, брак, погребальная молитва, поминки по умершим в то время носили множество региональных названий). При этом отмечается проведение и пятничных и праздничных намазов. Насколько известно, институционализация общин данного типа начала происходить лишь в 90-е годы XX в., хотя их образование приходится на период с 20-х по 50-е — 60-е годы XX в. Единственной доступной его формой было выделение земли либо под кладбища, либо мусульманских участков на уже существовавших. Интересен тот момент, что местные власти (города, района города или же поселка) именно по вопросам функционирования кладбищ поддерживали отношения с лидерами общин (имамами), признавая в них авторитетов местного татарского населения. В тех случаях, когда мы можем выявить личности неофициальных имамов таких общин, то наблюдается такая закономерность: все они получали образование в дореволюционных медресе, часть имамов известна по времени сотрудничества с ними советской власти (хуррият), многие из них избежали репрессий путем официального сложения с себя имамских обязанностей. В некоторых общинах, сформировавшихся из ссыльных (Кемеровская обл.), часть неофициальных имамов успела отбыть наказание в ссылке или на поселении (раскулаченные). Даже в тех случаях, когда образование моноэтничных поселков или кварталов было невозможно (Москва, Ленинград и др.), мусульмане-переселенцы из сельской местности образовывали собственные социальные сети, в состав которых входили неформальные религиозные лидеры (неофициальные имамы). Несмотря на то, что в данном изложении привлечены преимущественно полевые материалы по образованию новых городских общин с татаро-башкирским и казахским этническим наполнением в Центральной России, Урало-Поволжье и Сибири, аналогичный механизм присутствовал и в формировании новых городских общин в Средней Азии и на Кавказе (главным образом в промышленных центрах).