Арабы, к которым принадлежала и династия Насридов или Насаритов, основателей эмирата, сохранили свой аристократический дух и спесивый нрав; они третировали всех остальных мусульман, считая их низшими существами. Дух независимости и дерзкий нрав, свойственный им, приводил, по признанию одного арабского автора, к тому, что соседство с ними считалось нежелательным, особенно в городах со значительным арабским населением (Андараксе, Пурчене и Гуадисе). Но политическое господство арабов было, однако, скорее фикцией, так как в войсках Гранады преобладали исконные их враги — берберы. Частые возмущения берберов подрывали мощь арабской аристократии. К тому же и в среде арабов все время шли распри между отдельными партиями и группировками. В то же время как у арабов, так и у берберов, принадлежали ли они к аристократии военной, чиновной или торговой, появляются характерные признаки упадка: страсть к роскоши, пышности и ничтожным, но дорогим развлечениям, которые приводили к растрате накопленных богатств. Одновременно все более обострялись экономические противоречия между классами, и в результате широчайшая бездна отделила расточительных вельмож от народа нищего и голодного.
В политическом отношении гранадский эмират представлял собой, как и таифские государства (его предшественники), абсолютную монархию. Мощь эмирата подрывалась придворными и гаремными интригами, мятежами, соперничеством различных фамилий и дворцовыми переворотами. Не раз, чтобы одержать верх в смутах, различные группировки прибегали к помощи Кастилии, что приводило к вмешательству этой державы во внутренние дела эмирата. Эти беспорядки, столь пагубно отражавшиеся на стабильности Гранадского эмирата, особенно усилились со времен правления Мухаммеда VIII (начало XIV в.). Вся внутренняя история Гранады XIV в. — это непрерывный ряд восстаний, убийств, мятежей, актов частной мести и злобных интриг различных партий. В этих смутах главную роль играли полунезависимые алькайды Альмерии из рода эмира Юсуфа Ибн аль-Мауля, которые прочно укрепились в этом городе и на окрестной территории, простиравшейся до Басы, и пребывали (сохраняя видимость подчинения) в глубокой вражде с гранадскими эмирами. Альмерийские алькайды опирались на кастильских христиан, с которыми им удавалось находить общий язык успешнее, чем с повелителями Гранады. Алькайды были связаны с кастильской знатью тесными узами кровного родства. Конечным следствием этих раздоров было вмешательство «католических королей» в дела Гранады и уничтожение независимого Гранадского эмирата.
Касаясь организации управления, следует отметить, что, по-видимому, сохранилась должностная иерархия предыдущего периода: кади, эмиры, альгвасилы, алькальды, альмотасены и т. п. Эмир носил титул султана, который не употреблялся ранее мусульманскими властителями на территории Испании.
В соответствии с условиями, при которых возник гранадский эмират, он на протяжении почти всего своего существования выплачивал дань кастильским королям. В соглашении 1430 г. эта дань определялась в 20 тыс. золотых доблей ежегодно. Правда, жители Гранады пользовались любым предлогом, чтобы уклониться от уплаты дани или освободиться от нее окончательно. По непрерывное ослабление эмирата и возрастающая мощь кастильского государства позволяли Гранаде лишь кратковременно пользоваться благами независимости. Испанское влияние в Гранаде становится все более и более значительным, распространяясь даже на одежду и обычаи. Рыцарские обычаи также проникают в эмират, и мусульманская территория (в особенности в период царствования Юсуфа — в середине XV в.) становится излюбленной ареной поединков и военных игр кастильской знати. Мавританские государи встречали с рыцарской любезностью кастильских гостей, поддерживая традицию добрососедских отношений между христианами и мусульманами, которая определяла отношения между ними в периоды мира.