Общаясь с сильными мира сего, Микеланджело сохранял собственное политическое кредо, и самым ярким его высказыванием на эту тему стала, несомненно, великолепная поздняя работа — бюст Марк Юний Брут (ныне в музее Барджелло, Флоренция). Скульптура, создающая волевой и суровый образ убийцы Цезаря, была сделана для кардинала Никколо Ридольфи — лидера оппозиционной фракции, изгнанной из Флоренции и обосновавшейся в Риме. Историки не раз истолковывали ее и как взволнованный ответ художника на убийство Алессандро Медичи в 1537 году: это событие было воспринято многими как залог возрождения флорентийской независимости.
Однако надеждам Микеланджело не суждено было сбыться. Огромную фреску Страшный суд на западной стене Сикстинской капеллы, выполненную им спустя 29 лет после росписи потолка, вполне можно интерпретировать — в одном из аспектов ее смыслового содержания — как подведенный автором безрадостный итог тому триумфу деспотизма, который в XVI веке возобладал во всех сферах итальянской жизни.
«Апостол». Микеланджело, Ватикан
1509 Художник Рафаэль в возрасте всего лишь 26 лет начинает работать над фресками Станц — залов для папских приемов в Ватиканском дворце.
Французская армия наносит тяжелое поражение венецианской в битве при Аньяделло. Венеция вынуждена уступить свои завоевания в Романье, к югу от реки По, Ватикану.
1510 Опасаясь, что Франция слишком усилит свои позиции в Италии, Юлий II снимает отлучение с Венеции и оказывает поддержку анти-французскому союзу, выдвинувшему лозунг «Изгнать варваров!» (Fuori I barbari).
Во Флоренции умирает художник Сандро Боттичелли.
«Рафаэль Урбинский часто говорил, что он благодарен Богу за то, что ему довелось родиться в одну эпоху с Микеланджело. Что может лучше поведать нам о совершенстве этого человека, чем та борьба, которую вели за него князья мира? И сколь же много невероятно прекрасных образов родилось в глубинах его божественного духа!»
1512 Юлий II поддерживает возвращение во Флоренцию представителей рода Медичи, опиравшихся на испанские и неаполитанские силы анти-французского альянса. Сын некогда изгнанного Пьеро Медичи Лоренцо вместе с братом Джулиано восстанавливают в городе власть, принадлежавшую их династии.
1513 Французские силы разбиты близ Новары папским войском, состоящим преимущественно из швейцарских наемников.
Никколо Макиавелли публикует политическое исследование Государь (Il Principe) — классический анализ принципов власти, основанный на наблюдениях современных ему правителей, их методов, целей и способностей.
20 февраля умирает Юлий II. Его преемником — под именем Лев X — становится Джулиано Медичи. По отзывам современников, новый понтифик произнес знаменательные слова: «Бог даровал нам папство, так давайте же насладимся им!»
1514 Франциск I ведет французскую армию в Италию, чтобы отомстить за поражение у Новары, и берет верх над швейцарцами в битве у Мариньяно.
1516 Художник Джованни Беллини умирает в Венеции в возрасте 86 лет. В числе последних его учеников были выдающиеся живописцы Джорджоне (умер в 1510 году от чумы) и Тициан. На позднейшем этапе великая колористическая традиция, заложенная Беллини, будет продолжена Веронезе и Тинторетто.
1519 Король Испании Карлос I избран правителем Священной Римской Империи под именем Карл V. Вскоре он станет самой заметной в Европе политической фигурой, сделав основную ставку на итальянские дела.
В Ферраре в возрасте 39 лет умирает супруга Альфонсо д’Эсте герцогиня Лукреция Борджа, дочь папы Александра VI, женщина неординарной судьбы, имевшая три брака, из которых первый был заключен, когда ей было 13 лет, и вскоре расторгнут ее отцом, а второй брак сделал ее вдовой, когда муж был убит. В глазах историков, драматургов и композиторов последующих поколений она станет архетипом красавицы, несущей смерть.
Во Франции в замке Клу близ Амбуаза умирает Леонардо да Винчи.
«Когда опускается вечер, я возвращаюсь домой и иду в свой кабинет. На пороге я оставляю мою грязную, потную, повседневную одежду и надеваю парадное платье придворного, и в этом более строгом облачении я вступаю в сообщество древних, и они приветствуют меня, и там я… осмеливаюсь говорить с ними, спрашивать о мотивах их действий, и они, в своем человеколюбии, отвечают мне. И в течение четырех часов я забываю о внешнем мире, не вспоминаю о тяжбах, не страшусь бедности, не трепещу при мысли о смерти; поистине я пребываю внутри их мира».
«Из-за того, что флорентийцы поклоняются только торговле и погоне за выгодой, все только и думали, как бы извлечь пользу из этого понтификата».
Современный подход к исторической науке как изучению характера событий, вкупе с лежащими в их основе причинами, вытекающими последствиями и реакциями на них разных членов социума зародился в ренессансной Италии в конце XV века. Когда античные труды, в особенности анналы Древнего Рима, только извлекались вновь на свет, главенствовала тенденция судить о великих людях (женщины крайне редко попадали в их число) по их подвигам и достижениям, дабы те служили примером для современных правителей и полководце (или для тех, кто надеялся таковыми стать). Стремление понять причины нестабильности политической ситуации в Италии около 1500 года подтолкнуло писателей к тому, чтобы искать новые, более углубленные подходы к толкованию природы истории и к сфере применения знаний, которые это могло дать.
На гребне этой новой волны вырисовываются фигуры двух великих историков, взращенных флорентийской культурой. Они не принадлежали к числу профессиональных историков или хронистов, однако это не помешало обоим широко привлекать в своем анализе опыт современных им политиков. Франческо Гвиччардини (1483–1540) был юристом и дипломатом, ставший администратором и официальным советником на службе у пап Льва X и Климента VII, происходивших из рода Медичи. Его труды История Флоренции (Istorie fiorentine, начата в 1508) и История Италии (Storia d’Italia, 1537–1540) стали обобщающим исследованием недавнего опыта флорентийского правления при Козимо и Лоренцо Медичи, с сильным акцентом непредсказуемости человеческих действий. Гвиччардини усвоил сугубо пессимистичный взгляд на исторический процесс как на нечто неизбежное и непреодолимое, предвосхищая в чем-то гораздо более позднюю установку немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля.