Данные о домовой общине большой семьи, а также о ее распаде на малые семьи содержит постановление Эдикта о братьях, продолжающих вести совместное хозяйство в доме отца после его смерти. Эдикт регулирует их имущественные взаимоотношения так, что наряду с общим имуществом (наследство, военная добыча) у них появляется и индивидуальное имущество (все, полученное в качестве дарения или на королевской службе). Наконец, в случае выделения одного из братьев из домовой общины после его женитьбы (впрочем, не обязательного) происходит раздел имущества отца и матери поровну между всеми братьями, т. е. одна большая семья дает начало нескольким малым семьям[66]. При всем том патриархальный характер семьи сохраняется: очень сильна по-прежнему власть мужа и отца над женщиной. Брак носит характер договора между отцом невесты (при участии ее родных) и женихом, который уплачивает покупную цену невесты — «мету» и приносит ей «утренний дар». Женщины всегда находятся под мундиумом мужчины — отца, мужа или брата и лишь во вторую очередь ближайших родственников. Разрешается вторичное замужество вдовы — при соблюдении известных условий. Более узкий круг родства начинает постепенно преобладать над прежним, более широким.
Деревня как основная форма поселения лангобардов состоит из различных домохозяйств, в которых могут обитать и большие, и малые семьи. Но различного рода связи между этими домохозяйствами определяются не только родством, но и соседством — и чем дальше, тем больше. Хозяйственные взаимоотношения (связанные с потравой, ущербом и пр.) регулируются соседями на сельском собрании: в судебных процедурах выступают не только родственники, но и соседи. Земледельческая община по Эдикту Ротари уже превращается в соседскую общину; семейно-индивидуальные права владения пахотными наделами сочетаются с общим пользованием лесами и пастбищами и с пастьбой скота по пожне и пару.
Все эти права — как семейно-индивидуальные, так и общинные — подробнейшим образом регулируются Эдиктом. Так, в Эдикте часто встречаются упоминания чужого владения и своего (например чужое поле[67], чужая земля[68]), а также высказано прямое требование различать свое и чужое. Наряду с естественным правом (ius naturale) каждого на непомеченные деревья в лесу часто встречаются указания на лес, принадлежащий другому лицу (silva alterius), и на хозяина леса (dominus silvae). В Эдикте Ротари имеется немало распоряжений по охране индивидуально-семейного пользования различными земельными участками (пахотным полем, садом, виноградником); запрещается распашка и засев чужого поля, сбор чужого урожая, косьба чужого луга.
Вместе с тем в двух более поздних лангобардских грамотах VIII в., оформляющих дарения недвижимости в районе близ Лукки, названы какие-то общие поля (commonalia), причем в грамоте от 752 г. один участок продаваемого луга (uno petziolo de ipso prato) расположен в пределах общего поля[69], а согласно грамоте от 762 г., в состав дарения входит пахотный участок (petiolo de terra) на территории, называемой Campora Commonalia, и участок луга в поле с другим названием[70], указывающим на принадлежность последнего поля частному лицу (в отличие от первого).
В пределах лангобардской общины происходит процесс имущественной дифференциации среди свободных и мобилизации земельной собственности. Наиболее яркое его выражение — рост земельных дарений (хотя возникновение дарений началось с передачи движимого имущества). Дарение в его первоначальной форме (т. е. такое, объект которого не указан) совершалось при помощи посредников, понятых и свидетелей, причем все они, так же как и участники сделки, должны быть свободными людьми[71]. Эдикт Ротари стремится согласовать институт дарения, возникший позднее, с более старинным порядком наследования и потому запрещает передавать что-либо в качестве дарения из доли наследства сыновей и дочерей; более того, он объявляет уже совершенное дарение недействительным в случае рождения у дарителя после этого сыновей или дочерей[72].
Особое значение для процесса имущественного расслоения имели земельные дарения с оговоркой о сохранении за дарителем до его смерти права пользования подаренным земельным участком (с рабами или без них). Даритель, сохранивший за собою пожизненное пользование объектом дарения, обязуется не расточать его, а в случае возникшей у него необходимости заложить или продать некоторую часть, должен обратиться к получателю за помощью, которая сможет избавить его от этой необходимости. Характерна мотивировка этого обращения: оно имеет целью сохранить за получателем объект дарения в качестве его собственности после смерти дарителя. Если получатель отказывается помочь дарителю, тот имеет право передать часть объекта дарения другому лицу[73]. Из сказанного очевидно, что даритель земельного участка является здесь лицом малоимущим по сравнению с получателем. То обстоятельство, что он сохраняет пожизненное право частичного распоряжения переданной им недвижимостью и не обязан вносить получателю какой бы то ни было чинш, отличает это дарение от прекария. Но в дальнейшем (к концу VII в.) данная форма дарения эволюционирует в сторону precaria oblata.
69
L. Schiaparelli. Codice diplomatico Longobardo, vol. 1. Roma, 1929, № 102, p. 295. Пояснение писца XI–XII в. на обороте пергамента о наличии земель в Commonalia и Prato Longo.