Тем временем на фоне широкого процесса преобразования, охватившего в конце XIII — начале XIV в. большинство итальянских коммун, выделялась и заняла совершенно особое место Флоренция. Она оказалась единственным из всех крупных городов, за исключением Венеции, которому удалось создать политические институты, полностью соответствующие своей экономической организации и социальной структуре общества. По сравнению с другими коммунами Северной Италии Флоренция была в XIII в. новичком. В то время как Милан успешно сражался с Фридрихом I Барбароссой, она все еще усмиряла феодалов собственного конта-до. Что же касается ее вклада в борьбу с Фридрихом II Гогенштауфеном, то, в отличие от других североитальянских коммун, он был весьма невелик. Однако, как это нередко случается в истории, отсталые города догоняют и даже опережают своих более развитых соседей, воспринимая их опыт. Так, Флоренция одной из первых начала чеканить в 1252 г. золотую монету — флорин, в результате чего флорентийские купцы и банкиры, действовавшие во всей Европе, заняли ведущие позиции на международном рынке товаров и капиталов. Как отмечалось, уже во второй половине XIII в. банкиры Флоренции смогли участвовать в финансировании Карла Анжуйского, который был далеко не единственным их должником. Основным конкурентом этого города в осуществлении крупных финансовых операций была соседняя Сиена. Кроме того, сиенские банкиры получали огромные прибыли от предоставленного им римской курией права сбора налогов в ее пользу. Однако поражение, которое Флоренция нанесла Сиене в 1269 г. при городе Колле-Валь-д’Эльза, и крах в 1298 г. крупнейшей банковской компании Сиены (La Tavola dei Bonsignori) обеспечили ей абсолютное превосходство в кредитно-ростовщической сфере.
Между тем Флоренция преуспела не только в торговле и банковском деле. Большое внимание уделялось также развитию текстильной и, в частности, шерстяной промышленности. Как и в Милане, размеры сукнодельческих предприятий во Флоренции не выходили за пределы ремесленных мастерских, однако снабжение их сырьем и сбыт готовой продукции нередко находились в руках одного купца-шерстяника, задачей которого было определение и удовлетворение потребностей рынка. Уже довольно скоро, в результате использования на определенных этапах труда надомников, жителей контадо или же наемных рабочих больших мастерских, удалось добиться дальнейшей концентрации и рационализации производства.
Путешествия, встречи с великими мира сего и ведение сложнейших торгово-финансовых операций имели огромное значение для флорентийских бюргеров и купцов. Они не только накапливали огромные богатства и капиталы, но и открывали для себя мир и людей, расширяли кругозор, осознавали всю полноту своих прав и возможностей. Именно поэтому, в отличие от торгово-промышленных слоев большинства итальянских городов, они не ограничились созданием корпоративных и ремесленнических организаций, а добились права участия в управлении городом. В результате реформы 1282 г. высшая исполнительная власть во Флоренции передавалась приорам «старших» и «средних» цехов. После принятия в 1293 г. «Установлений справедливости» не состоящие в цехах магнаты лишались государственных должностей, а в приорате создавалась новая магистратура гонфалоньера справедливости[71]. Это, в свою очередь, ознаменовало победу нового порядка. Однако тот факт, что в городские магистратуры нередко проникали выходцы из семей рыцарского или феодального происхождения, не имеет большого значения. Важнее другое: они правили во имя, за счет и в интересах цехов. Ни в одном другом городе в конце XIII в. городское самоуправление не получило такого развития, как во Флоренции.
Каждая из четырех великих держав — Венеция, Генуя, Милан и Флоренция — была наделена особой, ни с чем не сравнимой индивидуальностью эпохи коммун. Однако не следует забывать, что помимо «больших столиц» в Италии был и целый ряд по-своему неповторимых «малых столиц». Сиена славилась банкирами, Лукка — шелками, Масса Мариттима — шахтами, Сан-Джиминьяно — башнями и шафраном, Кремона — бумазеей, Пьяченца — ярмарками, Асти — «ломбардами». В каждом из них был свой коммунальный дворец, и каждый горожанин считал себя жителем свободного города.
Однако, несмотря на экономическое и политическое соперничество, а также различие форм правления, «города Италии» не были совершенно разнородными организмами. Ведь, несмотря на их полицентризм и разобщенность, они располагались в наиболее урбанизированной (судя по размерам) части Европы. А это, независимо от распрей и обособленности городов, не могло не привести к формированию общеитальянского койне[72], постепенное складывание которого начинается уже с XIII в. А для того чтобы проследить развитие этого процесса, необходимо обратиться к истории религии и общественной мысли этого столетия.
71
72