– Пжалста! – не разжимая губ, ответил Руслан.
И два актера разошлись по своим местам в противоположных концах репетиционного зала. Присутствующие были откровенно разочарованы.
– Я предлагаю начать репетицию. – решил привлечь к себе внимание Валерий Владимирович.
Он присел за небольшой журнальный столик, на котором стояла лампа и лежал текст пьесы, потом решил прохаживаться около столика, а после попробовал присесть на этот стол. Но тот, мало того что качался, но и оказался слишком низеньким. Настолько низеньким, что вальяжно положить ногу на ногу не получалось совсем, а то, что в результате получалось выглядело скорее неприлично и молодой человек решил встать, потом попробовал прохаживаться и в результате сел на место. Проделав все эти манипуляции, режиссер наконец обратился к актерам. Помимо исполнителей двух главных мужских и одной главной женской роли, в зале присутствовали ещё исполнители второстепенных ролей, с которыми я вас познакомлю по мере надобности, представители цехов и уже упомянутый мною Иван Яковлевич. Столичный режиссер не терял надежды произвести на участников будущего спектакля правильное впечатление. Ему очень хотелось показаться умным, спокойным, ироничным, уверенным в себе, но что самое главное, он хотел раз и на всегда расставить все по своим местам. И кто бы из актеров не претендовал на первое место, он не собирался этого оспаривать. Первое место его не интересовало, его интересовало место главное. Он хотел сразу дать понять всем присутствующим, что готов дать слово любому, готов выслушать, но решение принимать будет он и только он. Валерий Владимирович вспомнил, что великий Орсон Уэллс, в первый же день съёмок увольнял кого-нибудь человека, которого специально для этого и нанимал. Он оглядел всех, кто был в этот момент в репетиционном зале и понял, что он не только не вправе никого уволить, но увольнять-то, собственно, некого. Людей скорее не хватало. А в глазах некоторых из тех, кто все-таки пришел, читалось желание смыться добровольно. Валерий Владимирович вздохнул и решил начать репетицию.
– Я надеюсь, что пьесу все прочли. – спросил режиссер. И, не дожидаясь ответа, предложил. – Но давайте все равно почитаем.
Я не стану описывать вам, как прошла репетиция, боясь утомить профессиональными терминами и попробую описать репетицию словами самого режиссера. Тем более, что именно этим он и занимался спустя три часа, в кабинете Генриха Робертовича.
– Простите, – говорил он, прижимая руки к груди, но сверкая глазами. – Это бессмысленно! Я не понимаю, зачем я здесь. Актеры в принципе не хотят репетировать, заведующий труппой не может предоставить мне место для репетиции, цеха заняты работой над другими спектаклями и делать ничего не будут. Я полагаю, что мне стоит возвращаться в Москву.
– Дорогой мой человек, Валерий Владимирович, – главный режиссер, встревоженно приподнялся со своего стула и подошел к молодому человеку. – Что случилось?
И в этот момент Валерия Владимировича прорвало.
– Нет смысла репетировать с актерами, которые первым же предложением начинают обговаривать график своего посещения репетиций: "Сегодня я конечно пришла, а следующие два дня пусть репетирует мой второй состав, я побуду на больничном" – молодой человек совсем не похоже, но с азартом изобразил Анечку Кирееву. -Этому на дачу надо ехать, огород копать, у этого халтура, у следующей бабушка захворала. У вас в театре царит анархия!
И долго ещё Валерий Владимирович метался по кабинету главного режиссера, жалуясь на актеров и всех причастных к сегодняшней репетиции. После того как запал у столичного режиссера закончился, заговорил Генрих Робертович. Он говорил спокойно и не повышая голоса и утешая молодого человека и одновременно пугая его.
– Валерий Владимирович, давайте вы будете вести себя, как взрослый человек. Вы подписали контракт. Подписали ведь? Вы провели кастинг, обговорили сроки и условия. Деньги за постановку вам уже перевели, и вы не можете все бросить и уехать. Такие вопросы решаются уже через суд. Причем деньги на постановку выделил департамент культуры города, и они заинтересованы увидеть результат. Что же касается актеров, то их утверждали вы и я не понимаю причин вашего раздражения. Что это значит они не могут? Если они не явятся без уважительный причины, то мы поступим, как прописано в трудовом законодательстве. Ваше же дело ясно донести до них свою позицию. Место для репетиций вы получите, я сам прослежу, работа цехов, декорации, реквизит и костюмы – это не ваша забота а заведующего постановочной частью и художника спектакля. Так что я не понимаю причин вашей истерики, Валерий Владимирович. Вы должны руководить репетиционным проце6ссом, а вы себя в руках держать не можете.