Генрих Робертович прошелся по своему кабинету, поглядывая время от времени на молодого человека, на его очки, на тот как он сидит. С чем-то внутренне согласился и чему-то согласно кивнул.
– А может вам стоит походить и посмотреть на спектакли нашего репертуара. Так не будет проще? А то, знаете-ли, наши артисты избаловались немного, привыкли, что в нашем городе они незаменимы. Ну, или я может быть слишком либеральничаю? Как вам кажется? А то ведь и они ведь могут потребовать кастинга…
– В каком смысле? – Валерий Владимирович, недоверчиво смотрел на главного режиссера. – Вы про то, что они меня тоже захотят …– он запнулся. – Прокастинговать?
– Обязательно захотят, и непременно это сделают. И я им запретить не смогу. Но это по содержанию, а я-то говорю про форму. Мне кажется, стоит отказаться от этого кастинга и поискать какой-нибудь другой формат знакомства. Разумеется, вы вольны выбирать кого захотите и распределять по вашему усмотрению. Хотя, у меня есть несколько предложений, но мы к этому после вернёмся. А сейчас, я бы хотел, всё-таки, обсудить пьесу. Может быть всё же Михаил Юрьевич?
И Генрих Робертович попытался стать похожим на Владимира Ильича, изобразив хитрый ленинский прищур.
– Но мы же, как мне казалось, всё уже обсудили. – молодой человек развёл руками, показывая насколько сильно он удивлён этим предложением. – Я ведь уже и эскизы привёз. – он беспомощно огляделся в поисках чемодана, где лежали эскизы декораций и костюмов, но вспомнил, что чемоданы внизу.
– Я же не против! – пожал плечами художественный руководитель. – Пусть будет ваша пьеса…
– Я не говорил, что она моя, Генрих Робертович.
– В самом деле? А мне показалось… Но я не об этом. Возможно, что пьеса прекрасная, возможно, что и зрители будут в восторге. Но в нашем театре имени М.Ю. Лермонтова, – Генрих Робертович выделил инициалы поэта. – До сих пор нет его пьес. Когда-то, пол века назад, когда театр назывался именем Чкалова, до сих пор не могу взять в толк какое великий лётчик имел отношение к театру, на сцене шёл Маскарад. Эта постановка настолько вошла в историю, что когда театр решили переименовать, то всплыло имя великого русского поэта. Но спектакль уже давно сняли, а названию надо, хочешь не хочешь, соответствовать. И в управлении культуры нам регулярно напоминают, и зрители в интернете ехидничают, а теперь и журналисты подключились. Мы хотели поставить к двухсотлетию пьесу Испанцы, но не вышло и пришлось ограничиться вечером его стихов. Тогда нам это простили, а в этом году напомнили. Может не побояться и замахнуться? А? Как вы думаете?
– Я не понимаю, – режиссер от отчаяния смотрел в пол, будто боясь, что глаза могут сказать лишнего и тогда беседа совсем потеряет смысл. – Я приехал ставить конкретную пьесу. Не Лермонтова, а именно эту.
– Вот и прекрасно! У Михаила Юрьевича достаточно конкретики. А если постараться, то и спектакль получится вполне конкретным.
– Генрих Робертович, я не хочу ставить Лермонтова. – молодой человек встал и начал оглядываться в поисках своих чемоданов. – Наверное мне лучше сразу уехать.
– Я вас умоляю! Валерий Витальевич… – развел руками главный режиссер.
– Владимирович я. – тоскливо сказал молодой человек.
– Извините! Это я привык с нашим директором постоянно общаться: она – Витальевна, вы – Витальевич…
– Владимирович. – опять поправил столичный режиссер.
– Конечно! А я как сказал?
– Да не важно. – устало выдохнул Валерий Владимирович.
– Вот и я говорю: не важно. Что вы вцепились в эту пьесу? Витальевич, Юрьевич – какая разница? Поставьте Лермонтова. А потом поговорим о вашем … Как его?
– Генрих Робертович, но мы ведь уже говорили. Мы полгода перезванивались, переписывались, встречались и говорили о моей, понимаете, о моей пьесе. А ни о каком не Лермонтове.
– Так всё– таки она ваша? – руководитель театра, спросил это как бы между делом, но его собеседник растерялся на полминуты.
– Какая разница? Моя, не моя… Вы же её читали и согласились, чтобы я её поставил у вас в театре. Даже и не согласились, а попросили. Вы говорили, что вам не хватает современной драматургии, молодой режиссуры…
– Конечно не хватает, и я рад что вы приехали. Но вот пьесу совсем не помню. О чём она?
Валерий Владимирович устало опустил руки.
– О любви, вернее её отсутствии, об одиночестве, о поиске себя…
– Да… – выдохнул Генрих Робертович. – Всё как у Лермонтова. Точно не хотите поставить Два брата?
Молодой человек устало покачал головой.
– Ну, нет – так нет. – неожиданно легко согласился главный режиссер. – За что же вы так классика не любите? Ну, да Бог вам судья. Может сразу поедите к Веронике Витальевне? Вы и вправду чем-то похожи. У неё прекрасная квартира, вам будет очень удобно. Сама она правда не в Лужске, но там её муж и собака. Или всё – таки в гостиницу? Ну как хотите. Пойдёмте посмотрим на ваши чемоданы. Иван Яковлевич их уже всему театру расписал: приехал, говорит, столичный режиссер с огромными баулами.