“Эта идея должна сиять так, чтобы достигнуть самых нищих еврейских лачуг. Наш народ пробудится от унылой спячки. И тогда жизнь каждого из нас приобретет новый смысл… Я верю, что великолепная еврейская раса поднимется на земле. Маккавеи восстанут вновь!.. Мы станем, наконец, жить как свободные люди на своей собственной земле и умирать у себя на родине”.
“Еврейское государство” было опубликовано в Вене 14 февраля 1896 г. Вскоре появились английский и французский переводы этой брошюры.
Касаясь вопроса о том, как мог европеизированный, далекий от еврейской традиции человек создать столь поразительное произведение, нелишне напомнить, что Герцль жил в многонациональной и многоязычной империи. Будучи одновременно евреем и австро-венгерским гражданином, он отнюдь не отгораживался от окружающего мира — в отличие от живших в царской России Лилиенблюма и Пинскера. В Австро-Венгрии общество было плюралистичным, здесь не вызывало удивления стремление этнических и национальных меньшинств добиться власти в более широких имперских рамках. Так, например, многие юристы, защищавшие интересы представителей своих народов — чехов, хорватов или словенцев, — сами были полностью германизированы и в языковом, и в культурном отношении. Поэтому не было ничего странного в том, что говорящий по-немецки еврей вроде Герцля, не имеющий глубоких познаний ни в еврейском языке, ни в еврейской исторической традиции, тем не менее выступал за самобытность евреев. Впрочем, если в австро-венгерской традиции и имелись подобные прецеденты, они начисто отсутствовали у евреев. Предшествующие доктрины их национализма, даже “научный” подход Пинскера, прямо восходили к значительно более глубокому пониманию и связи с еврейской традицией. Герцль же, ничего не зная о Смоленскине и Пинскере, не придавал того значения культурному пробуждению как главной задаче возрождения еврейской нации, которое придавали ему ориентированные на иудаизм восточноевропейские евреи. Напротив, Герцль не делал никакого различия между “настоящими” евреями России и ассимилированными евреями Западной Европы. Его знаменитая фраза “Мы народ — единый народ” отражала универсализм, который мог возникнуть скорее на почве западного гуманизма, чем в изоляции, присущей религиозному традиционализму российского еврейства.
Сионизм Герцля и в других отношениях был явлением уникальным. Впервые сионистская идея была высказана человеком с широким мировоззрением, талантливым политическим обозревателем и журналистом. “Еврейское государство”, благодаря своей стройной композиции и блестящему стилю автора, сделало сионизм темой, доступной для европейских читателей, университетских профессоров, государственных деятелей — всех тех, кто формировал общественное мнение. Еще важнее то, что Герцль рассматривал возможность решения еврейского вопроса, основываясь не только на принципиальной и перспективной идее еврейской государственности, но и на обращении за содействием к ведущим европейским державам. С самого начала он ввел сионизм в русло международной политики.
От теории к практике. Сионистский конгресс
Несмотря на все перечисленные достоинства, “Еврейское государство” поначалу не вызвало большого восторга. Пресса Центральной Европы, шокированная экстравагантностью идей одного из самых известных ее представителей, посмеивалась над Герцлем, называя его “еврейским Жюлем Верном”. Типичной была реакция газеты “Мюнхенер альгемайне цайтунг”, охарактеризовавшей брошюру Герцля как “фантастическую химеру фельетониста, разум которого помутился от еврейского энтузиазма”. Стефан Цвейг позже вспоминал: