Заседания начались 29 августа в концертном зале Штадт-Казино. Сионистское знамя развевалось перед входом в здание. Все было выдержано в торжественном стиле: Герцль попросил делегатов явиться на конгресс во фраках и белых галстуках. На галерее теснились зрители — евреи и христиане. Ведущие газеты Европы прислали на конгресс репортеров — Герцль, несомненно, со всей серьезностью относился к реакции общественного мнения. Когда он поднялся, чтобы произнести обращение к конгрессу, все делегаты встали и приветствовали его овацией, длившейся четверть часа. Бен-Ами[95], один из делегатов из России, был так растроган “великолепным, возвышенным образом, царственным видом и манерами этого человека, его глубоким взглядом, в котором читались спокойное величие и невыразимая печаль”, что чуть было не воскликнул: “Да здравствует царь сей!” Если бы это приветствие дошло до ушей Герцля, оно не вызвало бы у него возражений. Единственный сын любящих родителей, вундеркинд, человек с европейской известностью, ясно сознающий свою красоту, подчеркнутую величественными манерами, Герцль считал роль вождя единственно соответствующей его дарованиям. Если уж ему пришлось вступить в контакт с говорящим на идише восточноевропейским еврейством, то эту роль он готов был принять только в качестве “царя иудейского”. “Мой отец станет первым сенатором еврейского государства”, — писал он в своем дневнике.
Когда аплодисменты наконец смолкли, Герцль заговорил. Начало его речи было так же решительно, как вводные фразы “Еврейского государства”: “Мы собрались здесь, чтобы заложить краеугольный камень здания, которое станет прибежищем еврейского народа”. Далее Герцль отметил, что современные средства сообщения сделали возможным собирание рассеянного по миру еврейства. “Антисемитизм воссоединил нас и укрепил… Наше возвращение к самим себе произошло под его воздействием… Сионизм — это возврат к еврейству еще до возвращения в страну евреев”. Поэтому конгрессу предстоит заняться определением путей “духовного возрождения и воспитания еврейского национального сознания”. Отдав должное восточноевропейской еврейской культурной традиции, Герцль, однако, подчеркнул, что самого неотложного внимания требуют практические условия жизни еврейства. Прежние методы постепенной колонизации Палестины, не имеющие опоры в международном праве, более не годятся. Отныне требуется новая, “официальная” организация, которая будет непосредственно заниматься еврейским вопросом — энергично и постоянно.
Обращение прозвучало торжественно и внушительно, но одновременно в нем чувствовались умеренность и сдержанность. Фейерверк риторики Герцль оставил для Нордау, который превосходно справился с задачей. Вкратце коснувшись тяжелого положения восточноевропейских евреев, он заговорил о кризисе эмансипации, о социально-политической дилемме, с которой столкнулись евреи Западной Европы, названные Нордау “новыми марранами”[96]. “Великий грех, — провозгласил звенящим голосом Нордау, — позволить народу, способностей которого не отрицают даже злейшие его враги, выродиться до интеллектуального и физического убожества… Еврейство в отчаянном положении и взывает о помощи. Главная задача конгресса — установить, как можно помочь”.
В ходе конгресса Герцль, накопивший большой опыт за время репортерской работы во французском парламенте, умело председательствовал и руководил дискуссией. Следуя заранее подготовленной повестке дня, он предоставлял слово представителям разных стран для докладов о положении евреев — лишь делегаты от России хранили молчание. Затем Нордау предложил программу, которая была заблаговременно разработана комиссией подготовительного совещания. Чтобы не вызывать возражений Турции, юристы комиссии осторожно определили цель сионизма как создание в Палестине “обеспеченного публичным правом убежища для еврейского народа”. Для достижения этой цели конгресс постановил: поощрять поселение в Палестине еврейских земледельцев, рабочих и ремесленников; объединять еврейство в сионистские группы; укреплять еврейское национальное самосознание; вести дипломатическую деятельность с тем, чтобы заручиться поддержкой правительств разных стран.
Затем конгресс принял постановление о создании Сионистской организации. Исполнительными органами Сионистской организации стали Большой исполнительный комитет, названный позже просто Исполнительным комитетом, составленный из представителей национальных сионистских федераций, и Малый исполнительный комитет, ставший позже Правлением, все члены которого жили в Вене. Членом Сионистской организации мог быть всякий, кто принимал Базельскую программу и платил ежегодный взнос в размере шекеля, приравненного к австро-венгерскому шиллингу. Герцль был единогласно избран председателем Сионистской организации. Трехдневная дискуссия была завершена пением еврейского гимна Га-Тиква — “Надежда”, написанного Нафтали-Герцем Имбером[97], и единодушным выражением благодарности Герцлю. После этого присутствующие в общем порыве поднялись и со слезами заключили друг друга в объятия. Под бурные аплодисменты молодые делегаты на руках пронесли Герцля через зал. Впоследствии он писал в своем дневнике: “Если бы я хотел в одной фразе подвести итоги Базельского конгресса, я, не предавая этого огласке, сказал бы: в Базеле я основал еврейское государство”.
95
Бен-Ами (псевдоним, настоящее имя Марк Рабинович; 1854–1932) — еврейский писатель, писал на русском языке и на идише. Главная тема — жизнь евреев России в черте оседлости.
96
Марраны — евреи, подвергшиеся насильственному крещению в Испании и Португалии, и их потомки, втайне сохранявшие верность иудаизму полностью или частично.
97
Имбер Нафтали-Герц (1856–1909) — еврейский поэт, писавший на иврите. В 1882 г. прибыл в Эрец-Исраэль в качестве секретаре Л. Олифанта (см. примечание на с. 41), там им было написано стихотворение Га-Тиква, ставшее гимном сионистского движения, а с 1948 г. — государственным гимном Израиля.