Оптимизм Джонстона оказался преждевременным. На совещании Арабской лиги в октябре план обсудили — и приняли решение “отложить” его, чтобы таким образом избежать дипломатического скандала, связанного с полным и безусловным его неприятием. По прошествии нескольких месяцев арабы принялись возлагать на Израиль вину за провал переговоров, утверждая, что израильтяне якобы отказались от того, чтобы проект реализовывался при руководящей роли ООН. Они также заявляли, что после израильского рейда в Газу арабские страны не могут верить в готовность Израиля соблюдать договоренности по водному проекту. В действительности все объяснялось гораздо проще. Сотрудничество с Израилем, пусть даже по вопросам чисто технического характера, в неявной форме подразумевало признание арабами еврейского государства. И более того — проект развития Иорданской долины мог способствовать совершенно нежелательному, с точки зрения арабов, развитию Израиля. Учитывая всю степень подозрительности и ненависти арабов, а также постоянно происходившие, параллельно с переговорами, вторжения и налеты, удивительно было как раз то, что усилия Джонстона вообще имели какой-либо успех.
Израиль смотрит на Запад
В сложившихся обстоятельствах успех Израиля по обеспечению безопасности и защиты от враждебных действий своих соседей в значительной степени зависел от поиска новых союзников. Однако прийти к этому выводу было непросто. Сначала, осенью 1948 г., израильское правительство объявило о выборе политического курса, в основе которого лежит принцип особых интересов Израиля. “У нас есть друзья и на Востоке, и на Западе, — говорил Бен-Гурион, выступая перед Временным государственным советом. — Мы не могли бы вести свою борьбу без той существенно важной помощи, которую нам оказывали страны и Востока, и Запада. Нельзя, однако, сказать, что интересы еврейского государства полностью совпадают с интересами какого-либо государства или блока государств…” Эта концепция была формально провозглашена в Основных принципах правительственной программы, объявленных 8 марта 1949 г., а Моше Шарет неоднократно использовал выражение “принцип особых интересов Израиля” в своих публичных выступлениях и официальных заявлениях. Заняв такую позицию, правительство Израиля исходило в первую очередь из двух соображений: необходимо иметь возможность закупки оружия в разных странах и при этом учитывать интересы еврейского населения как на Западе, так и в рамках восточноевропейского коммунистического блока. В качестве еще одного фактора следует назвать внутренний нажим, оказываемый израильскими политическими партиями. В частности, на выборах 1949 г. Мапам стала второй по числу полученных голосов, а эта партия левого толка традиционно выступала за дружественные отношения с СССР. Кроме того, в Израиле не забывали о той поддержке, которую оказывал ему Советский Союз на протяжении двух предыдущих лет.
При всем при этом, однако, именно страны Запада предприняли первые решающие действия по восстановлению стабильности на Ближнем Востоке, имея целью блокировать советское проникновение в регион. В мае 1950 г., когда стало ясно, что Лозаннская конференция потерпела полную неудачу, США, Великобритания и Франция выступили с Трехсторонней декларацией, которая гласила: “Если три правительства, подписавшие настоящий документ, обнаружат, что одна из сторон (Израиль или его арабские соседи) вынашивает планы нарушения границ, определенных в рамках перемирия, они предпримут действия, либо в рамках ООН, либо вне этих рамок, с тем, чтобы предотвратить такое нарушение”. Продажу оружия ближневосточным странам предполагалось ограничить таким образом, чтобы это оружие служило исключительно легитимным целям самообороны и чтобы “дать этим странам возможность выполнять свою функцию в деле защиты региона в целом”. Хотя эта Декларация в первую очередь выражала интересы стран Запада, она была с пониманием встречена большинством израильтян.