За дружбу с Вашингтоном полагалось платить. Когда в июне 1950 г. началась война в Корее[380], Соединенные Штаты потребовали от всех своих союзников занять однозначную позицию по этому вопросу. После нескольких дней внутренних колебаний и рефлексии правительство Бен-Гуриона приняло решение проголосовать за резолюцию Совета Безопасности ООН, осуждающую северокорейскую агрессию. С тех пор Шарет и Эвен оставили свой “принцип особых интересов Израиля” и выступали уже исключительно в поддержку интересов “свободного мира”. Такой подход теперь означал осознанное содействие политическому курсу США, что давало гарантию союзнических отношений. Стремление к такому союзу стало чуть ли не навязчивой идеей израильского Министерства иностранных дел в период 1951–1955 гг., и рвение, с которым Израиль добивался реализации этой идеи, находилось в прямой зависимости от той степени враждебности, которую проявлял по отношению к еврейскому государству Советский Союз (Глава XVI. В поисках дружбы с СССР).
И тем не менее, польза от проамериканской ориентации, будучи весьма значительной с экономической точки зрения, все-таки не давала Израилю формальной гарантии безопасности. Джон Фостер Даллес намеревался охватить Советский Союз поясом ближневосточных авиационных баз и добился к 1953 г. от Турции, Ирана, Пакистана и Ирака согласия на сотрудничество в этом вопросе. Действуя совместно с Энтони Иденом, он стремился к созданию нового ближневосточного союза, ориентированного в первую очередь на эти исламские страны “северного яруса”. Усилия американского и английского министров увенчались успехом два года спустя, когда был подписан Багдадский пакт[381]. Однако, поскольку этот многосторонний союз включал не только Великобританию (и, разумеется, хотя и в неявной форме, США), но также и Ирак, наряду с четырьмя другими мусульманскими странами, нельзя было не ожидать осложнений, связанных с арабо-израильской проблемой. Израильтяне были очень обеспокоены тем обстоятельством, что членство Ирака в этом пакте означает расширение западной военной помощи враждебному государству. Американцы, в свою очередь, всячески уверяли Израиль, что в рамках союза с западными странами арабские государства представляют меньшую угрозу, нежели будучи предоставленными сами себе. Однако израильтян такие рассуждения не утешали; они настойчиво стремились войти в какой-либо союз — либо в НАТО, либо заключить двустороннее соглашение с США. Надеяться на это было бесполезно. Администрация Эйзенхауэра вовсе не намеревалась заключать союз, который мог бы осложнить отношения с арабскими государствами. Более того, президент США отказался продать Израилю самолеты и танки. Прилагая все усилия по вовлечению арабских государств в коллективный ближневосточный оборонительный союз, Вашингтон при этом сохранял особые отношения с Саудовской Аравией и Ливией. Эти две страны предоставляли США территорию для строительства военно-воздушных баз и нефтяные концессии, и Эйзенхауэр с Даллесом не собирались рисковать такими связями. Таким образом, Израилю пока оставалось довольствоваться только американской финансовой помощью.
В поисках дружбы с СССР
В августе 1948 г. в Тель-Авиве открылось советское посольство, а в сентябре этого же года в Москву прибыла Голда Меир (Меерсон), первый посол Государства Израиль в СССР. В официальных советских кругах ее встретили довольно сердечно; прием же, которого она удостоилась у московских евреев, нельзя назвать иначе как восторженным. Всякий раз, когда она приходила в московскую синагогу или Еврейский театр, ее с энтузиазмом приветствовали тысячи евреев. Такие проявления душевного подъема оказались не по нраву советским властям. Их неприятно удивило, что советские евреи, имеющие счастье жить в великой коммунистической стране, где “не существует еврейского вопроса”, проявляют такой интерес и демонстрируют такую симпатию к Израилю. В числе мер, вскоре принятых советскими властями, было закрытие выходившей на идише газеты “Эйникайт”, а затем роспуск Еврейского антифашистского комитета и арест его членов[382]. В Кремле, однако, существовало мнение, что дружественные отношения с Израилем следует поддерживать — пусть даже и параллельно с репрессивной политикой по отношению к собственному еврейскому населению. В ООН Советский Союз продолжал высказываться в поддержку прямых арабо-израильских переговоров.
380
Война в Корее — война в 1950–1953 гг. между Корейской Народно-Демократической республикой (КНДР) и Южной Кореей. Война началась с внезапной атаки войсками КНДР войск Южной Кореи. 27 июня 1950 г. Совет Безопасности ООН принял решение о срочном оказании помощи Южной Корее. В войне на стороне Южной Кореи участвовала мощная группировка войск США, а также многонациональные силы ООН (45 тыс. человек из 15 государств). На стороне КНДР действовали войска Китайской Народной Республики (около 40 дивизий) и советский 64-й особый истребительноавиационный корпус (26 тыс. человек и 240 самолетов). 27 июля 1953 г. было подписано соглашение о прекращении огня. Стороны остались в пределах старых границ.
381
Багдадский пакт — соглашение, заключенное по инициативе Д. Ф. Даллеса в рамках реализации доктрины сдерживания Советского Союза 24 февраля 1955 г. Соглашение подписали Ирак, Иран, Пакистан, Турция. В соглашении утверждалось, что “оно открыто для любого члена Лиги арабских государств и для любого государства, заинтересованного в мире и безопасности в этом районе мира”. В апреле 1955 г. к пакту присоединилась Великобритания. В 1959 г. Ирак вышел из пакта, который трансформировался в СБИТО.
382
Руководители Советского Союза, недовольные тем, что Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) пытается помочь евреям, пережившим Катастрофу и сталкивающимся на Украине и в Белоруссии с чудовищным антисемитизмом, в начале 1948 г. готовились закрыть ЕАК. 13 января 1948 г. по личному распоряжению И. Сталина в Минске был убит С. Михоэлс, руководитель ЕАК. Решение о роспуске было отложено из-за планов Сталина использовать арабо-израильский конфликт в советских интересах. Но когда он убедился, что еврейское государство не собирается присоединяться к социалистическому лагерю, а советские евреи стремятся репатриироваться, он принял решение распустить ЕАК и осуществить широкую волну репрессий среди советско-еврейской интеллигенции. Руководители и члены ЕАК, после почти четырехлетнего следствия, 18 июля 1952 г. были приговорены Военной коллегией по сфабрикованному обвинению к высшей мере наказания — расстрелу, за исключением Лины Штерн, приговоренной к 3,5 годам тюрьмы с последующей пятилетней ссылкой.