Можно назвать целый ряд причин, объясняющих столь яростную ан-тиеврейскую и антиизраильскую политику. Одна из них — страх инакомыслия, преследовавший Сталина со времени его разрыва с югославским лидером маршалом Тито в 1948 г. Будучи малочисленной группой, которая, однако, имела широкие связи за рубежом, и особенно на Западе, евреи, подобно сторонникам Тито, представляли для советского правителя угрозу “уклонизма”. Израиль считался также “заповедником” старомодного, идеалистического троцкистского социализма, бывшего для Сталина еще с 1920-х гг. источником страха и ненависти. Еще одна причина — это, возможно, стремление использовать разжигаемый антисемитизм, чтобы отвлечь всеобщее внимание от проблем во внутренней экономической жизни. Антисемитские настроения Сталина, несомненно, в значительной степени усилились и благодаря паранойе, которой он, как известно, страдал в последние годы жизни. Несомненно также, что Сталин в 1950–1953 гг. все больше и больше опасался участия Израиля в военных действиях, которые могли предпринять страны Запада на ближневосточном направлении.
Нападки на Израиль, как и в целом на Запад, в известной степени прекратились после смерти Сталина в марте 1953 г., а в годы последовавшей “оттепели” Москва возобновила дипломатические отношения с Израилем. Однако эта мирная передышка продлилась недолго. Израиль снова заверил Советский Союз, что никогда не войдет ни в какой из блоков, агрессивно настроенных по отношению к социалистическому лагерю. Тем не менее, в попытках обрести защиту от растущей агрессивности арабских стран, Израиль снова обратился с просьбой о приеме в НАТО и, получив отказ, выступил с инициативой заключения двустороннего оборонительного соглашения с США — что вызвало очень резкую реакцию Москвы. После этого СССР взял решительный курс на сближение с арабскими странами. В период с марта по декабрь 1954 г. Совет Безопасности ООН восемь раз рассматривал вопросы, связанные с арабо-израильским конфликтом, и всякий раз советский представитель обрушивался с нападками на Израиль. В 1955 г. проарабская ориентация советской политики стала еще более заметной — после того, как события 1954–1955 гг. предоставили Советскому Союзу дополнительные аргументы. С одной стороны, Вашингтон и Лондон прилагали максимум усилий для формирования на Ближнем Востоке союза, имеющего антисоветскую направленность, что увенчалось созданием Багдадского пакта. С другой стороны, режимы левой ориентации упрочили свои позиции в Египте и Сирии, основывая провозглашаемые ими доктрины на ультрарадикальных антиколониалистских лозунгах. Москва, не мешкая, ухватилась за такую возможность и использовала “борцов за свободу” в своих интересах (Глава XVIII).
Следствием укрепления дружбы Советского Союза с “прогрессивными” арабскими режимами стало дальнейшее ухудшение отношений СССР с Израилем. В советской прессе не прекращались злобные нападки на еврейское государство, именуемое не иначе как “агентом западного империализма”, и регулярно осуждались израильские рейды на территории арабских стран. В августе 1955 г. три сотрудника израильского посольства в Москве были объявлены персонами нон-грата. Израиль ощутил себя между двух огней — с одной стороны, создание по инициативе и при участии Запада ряда ближневосточных альянсов могло означать, что в руки его арабских врагов попадут новейшие виды вооружений; с другой стороны, все явственным становилось враждебное отношение советского блока. Израильтяне осознали, что в подобной стратегической изоляции, опасной и угрожающей, еврейское государство еще не находилось за всю короткую историю своего существования.