Кризис совести: договоренность с Германией
В первые годы существования еврейского государства дипломатические проблемы Израиля были самым тесным образом связаны с крайне тяжелым состоянием его экономики. К концу 1950-х гг. кризисное положение, вызванное наплывом репатриантов, стало столь острым, что Министерство финансов вынуждено было израсходовать практически все резервы иностранной валюты. Именно тогда вопрос о ведении переговоров с Западной Германией относительно выплаты компенсаций неожиданно обрел особую остроту. Сам по себе вопрос о немецких финансовых выплатах, по сути дела, был поднят по меньшей мере десять лет тому назад, в 1941 г., д-ром Нахумом Гольдманом, председателем исполкома Всемирного еврейского конгресса. В дальнейшем об этом также говорили многие еврейские беженцы из Германии, и в том числе Зигфрид Мозес, будущий Государственный контролер Израиля. В декабре 1944 г. д-р Мозес организовал “Совет защиты прав и интересов немецких евреев” — структуру, как оказалось впоследствии, пользующуюся большим влиянием. Еще за восемь лет до Люксембургского соглашения (Глава XVI. Люксембургское соглашение и Шилумим) члены этого совета определили основные компоненты будущих немецких репараций: индивидуальные иски, претензии еврейских организаций и коллективные претензии еврейского народа — с тем, чтобы средства из последней категории могли использоваться для создания еврейского национального очага в Палестине. Эти принципы были доработаны и уточнены уже в послевоенный период д-ром Лаковом Робинсоном, юридическим советником Всемирного еврейского конгресса, а также Хаимом Вейцманом в его письме от 20 сентября 1945 г., адресованном державам-победителям.
Сама по себе идея репараций вряд ли была новой для лидеров стран-союзников. На конференциях в Ялте и Потсдаме они уже приняли решение наложить на побежденную Германию репарации в размере 20 млрд долларов. Однако на Парижской конференции по вопросам репараций в конце 1945 г. было принято решение о непризнании всех еврейских претензий, кроме иска на сумму, не превышающую 25 млн долларов в немецких активах. Эти активы хранились в банках нейтральных стран и принадлежали тем еврейским жертвам нацистов, которые умерли, не оставив наследников. Далее, в конце 1940-х гг. ФРГ согласилась на выплату некоторой ограниченной компенсации. Еврейские организации, занимавшиеся вопросами возмещения ущерба, получили разрешение выступить с претензиями от имени переживших Катастрофу и их наследников. К сожалению, в рамках этой процедуры надо было подавать индивидуальные прошения, каждое из которых затем подлежало рассмотрению и одобрению властями одной из земель ФРГ. К 1953 г. было подано 110 тыс. прошений, и всего лишь 83 млн долларов было выплачено за “потерю свободы, частей тела или возможности трудиться по своей профессии”.
Между тем в 1949–1950 гг. д-р Hoax Бароу, вице-президент английского отделения Всемирного еврейского конгресса, без особой шумихи обсуждал с немецкими официальными лицами альтернативные пути получения полноценной компенсации. Бароу не менее сорока раз посетил Бонн, и в марте 1950 г. наконец получил заверение Министерства иностранных дел ФРГ относительно того, что принцип коллективного возмещения является юридически обоснованным и может послужить основой для дальнейших переговоров. В январе 1951 г. власти Израиля сделали первый шаг в этом направлении. Израильское правительство направило памятные записки четырем оккупационным державам, объявив о еврейских претензиях к новой Германии на сумму 1,5 млрд долларов, каковая сумма была исчислена с учетом расходов Израиля на абсорбцию примерно полумиллиона еврейских жертв нацизма, из расчета 3 тыс. долларов на человека. Советский Союз даже не откликнулся на этот меморандум (500 млн долларов составляли претензии к Восточной Германии). Западные союзные державы признали моральное право Израиля на претензии, но при этом заметили, что не располагают механизмом для взыскания названной суммы с Западной Германии, и предложили Израилю вступить непосредственно в переговоры с Бонном. Сложилась ситуация, при которой правительство Бен-Гуриона уже более не могло уходить от прямых контактов с ФРГ.
Руководители Израиля оказались в весьма затруднительном положении. Ни одна из тем, подлежавших обсуждению на дипломатическом уровне, — ни статус Иерусалима, ни арабские беженцы, ни определение позиции страны в условиях холодной войны, — не вызывала таких затруднений. Внутри Израиля разгорелись страсти, и особую активность проявляли противники переговоров — собственно говоря, противники каких бы то ни было контактов с Германией. Иосеф Шпринцак[383], спикер кнесета, заявил, что “честь еврейского народа делает недопустимым принятие любых возмещений от Германии, даже если бы они были предложены на добровольной основе и без нашей инициативы”. Другие возражения — в частности, выдвинутые партией правой ориентации Херут, были значительно более резкими (Глава XIV. Кризис израильской демократии, ч. IV). Бен-Гурион, однако, продолжил энергично проводить в жизнь репарационные планы. В июле 1951 г. при Министерстве иностранных дел было создано Управление по материальным претензиям еврейского народа к Германии во главе с д-ром Феликсом Шинаром (который сам был беженцем из Германии). Тем временем Бароу проинформировал официальных представителей ФРГ, что Бен-Гурион согласен запросить у кнесета полномочия для переговоров с Бонном, но лишь после того, как федеральный канцлер Конрад Аденауэр[384] выступит перед бундестагом и официально признает ответственность немецкой нации за Катастрофу европейского еврейства.
383
Шпринцак Йосеф (1885–1959) — один из лидеров рабочего движения, государственный деятель Израиля. С юности стал принимать участие в сионистском движении. В 1905 г. был одним из создателей движения Цеирей Цион. В 1908 г. уехал из России в Стамбул, где участвовал в переговорах представителей сионистского движения с лидерами младотурок. Переехал в Бейрут и поступил на медицинский факультет университета, но не завершил образования, так как был избран секретарем Га-Поэль га-цамр и поселился в Эрец-Исраэль. В годы Первой мировой войны оставался в Эрец-Исраэль, будучи одним из руководителей ишува, защищал его интересы перед турецкой администрацией. В 1921 г. был избран в правление Всемирной сионистской организации, в 1920-х гг. был одним из лидеров Гистадрута. В 1940 г. был председателем исполнительного комитета Всемирной сионистской организации и генеральным секретарем Гистадрута. Председатель кнесета первого—третьего созывов. Сыграл выдающуюся роль в формировании демократических норм в стране и парламенте.
384
Аденауэр Конрад (1876–1967) — германский государственный и политический деятель. В 1901 г., по окончании университета, стал адвокатом. В 1906 г. вступил в Партию центра. После окончания Первой мировой войны был сторонником широкой автономии Рейнской области. В 1917–1932 гг. — обер-бургомистр Кельна, в 1920–1933 гг. — председатель прусского Государственного совета. Был одним из руководителей католической Партии центра. Из-за категорического неприятия нацизма после прихода к власти Гитлера был уволен со всех занимаемых постов и дважды, в 1934 и в 1944 гг., арестовывался гестапо. Был одним из создателей Христианско-демократического союза (ХДС). В 1946 г. возглавил ХДС в английской зоне оккупации Германии, в октябре 1950 г. — во всей Западной Германии. В 1948–1949 гг. — президент Парламентского совета. После создания ФРГ в 1949 г. — федеральный канцлер, в 1951–1955 гг. — министр иностранных дел. Сыграл выдающуюся роль в демократизации Германии, резко улучшил ее отношения с европейскими странами, в первую очередь с Францией. Был одним из инициаторов создания Европейского экономического сообщества (Общий рынок) в 1957 г. Аденауэр считал, что для создания демократической Германии, для моральной и политической реабилитации страны в глазах мировой общественности необходимо установление дружественных отношений с Израилем и воссоздание в Германии еврейской общины. 15 октября 1963 г. под сильным давлением партий, входящих в руководимую им правительственную коалицию, подал в отставку.