Итак, каковы были результаты операции Кадеш для Израиля? Выступая в кнесете у марта, Бен-Гурион признал: не существует гарантий, что египтяне не вернутся в сектор Газа. И в самом деле, дурные предчувствия премьер-министра оправдались даже скорее, чем он ожидал. Не прошло и двух дней после отхода израильских войск и ввода Чрезвычайных сил ООН, как местное палестинское население выступило с “настоятельными требованиями” вернуть им египетскую администрацию. Из соображений престижа Насер решил, даже под угрозой израильского ответного удара, согласиться на “требования народа”. Он назначил гражданского губернатора сектора и отправил его в Газу, сопроводив соответствующим штатом. Правда, он не рискнул направить туда еще и воинские части. Правительство Израиля выступило с резким протестом, но вынуждено было согласиться с Даллесом, что вряд ли такие действия Египта стоят еще одной войны. К тому времени уже стало ясно, что израильтянам не удалось достигнуть одной из самых заветных целей операции Кадет — свержения режима Насера. Престиж египетского диктатора, несмотря на все провалы, постигшие его на полях сражений, практически не пострадал. Он сумел представить события таким образом, что якобы его армия была разгромлена не израильскими войсками, и объяснил основные потери за счет англо-французских бомбардировок и высадки десанта. Путями скорее дипломатическими, нежели военными, Насер добился того, что противник принужден был отступить с египетской земли — до самого последнего солдата. Его так и не заставили взять на себя обязательства никогда не возвращать египетские войска в Газу или не перехватывать израильские суда по пути в Эйлат. Напротив, он продолжал вести себя как воюющая сторона, на словах и на деле, не отменяя запрета на провоз принадлежащих Израилю грузов по Суэцкому каналу.
Назовем еще ряд негативных последствий операции Кадет. Страны афро-азиатского блока стали расценивать Израиль как одну из самых безжалостных стран западного империалистического лагеря. Кстати, в самом Израиле нашлось немало политических деятелей, которые задним числом утверждали, что у них имелись самые дурные предчувствия, вызванные сотрудничеством их страны с Великобританией и Францией. Такую обеспокоенность разделял Моше Шарет, кратко упомянувший в своем дневнике наличие у него убежденности, что “невозможно склонить к миру путем принуждения”. Годами позже, в своей автобиографии, написанной совместно с журналистом Робертом Сен-Джоном, Аба Эвен дал следующую оценку операции Кадеш:
“Синайская кампания с политической точки зрения была самой неудовлетворительно спланированной войной в истории. Она основывалась на полном отсутствии политических оценок. Слишком большое значение придавалось Великобритании и Франции. Мы предстали перед всем миром как игрушка в руках империалистов. Нам не следовало идти на тайный сговор с этими странами, а удовольствоваться их политической поддержкой. Если мы хотели добиться важной для себя победы, избавиться от опасности федаинов и восстановить судоходство по Акабскому проливу, то следовало осуществить это в рамках исключительно израильской операции, и мы могли бы сделать это после выборов в США… Совершенно незачем было провоцировать ООН и США на такую ожесточенную реакцию”.
Заметим, правда, что в этих рассуждениях Эвена ничего не сказано о тех потерях, которые, несомненно, понесли бы израильтяне, если бы они начали эту операцию без французской авиационной поддержки, а союзная авиация не уничтожила бы египетские ВВС и аэродромы.
С другой стороны, вряд ли можно поставить под сомнение тот факт, что эта военная кампания продолжительностью в сто часов решила основную задачу обеспечения израильской безопасности. Прежде всего, Синайская кампания в весьма значительной мере подняла моральный дух израильтян. Весь народ освободился от чувства неуверенности и неверия в собственные силы; все израильтяне, и уроженцы страны, и репатрианты, убедились в том, что страна в состоянии добиться победы благодаря душевному подъему, организованности, техническому мастерству и боевым навыкам — и это несмотря на нехватку физических ресурсов, недостаточную численность населения и размеры территории. Что же касается чисто военных уроков кампании, продемонстрировавшей наглядные преимущества упреждающих ударов, то они оказались просто бесценными (Гл. XXI). Не менее важным оказалось и то упорство, с которым израильтяне противостояли требованиям о выводе своих войск, выдвигая встречные требования обеспечения гарантий — поскольку это способствовало прекращению нажима на Израиль со стороны Великих держав, в первую очередь США и Великобритании, прежде настаивавших на политическом урегулировании конфликта за счет безопасности Израиля. После Синайской кампании в Вашингтоне и Лондоне прекратились разговоры об израильских территориальных уступках. Действительно, Синайская кампания не принесла Израилю мира. Выступая в кнесете у марта 1957 г., Бен-Гурион прямо сказал, что “мы не вели эту войну для того, чтобы захватить Синай или заставить Насера подписать с нами мирный договор, да и теперь, после этой войны, у меня по-прежнему нет надежды на скорый мир”. Он предупредил депутатов, что прочный мир в секторе Газа в любом случае невозможен, пока там находятся десятки тысяч беженцев. Хотя договоренности, достигнутые относительно ситуации в Газе и Шарм-аш-Шейхе, были, по сути своей, временными, это было лучшим решением проблемы на тот момент, и Бен-Гурион высоко оценивал их значимость.