Германские общественные питейные заведения идут от глубокой старины. Вописк сообщает известие от половины III века, что Диоклетиан, будучи в Галлии в стране тунгров, нашёл там корчму, в которой хозяйкой была друидесса.[62] Немецкие питейные дома назывались: Herberge (то есть Heerberge, wo das Heer geborgen, d.h. aufgenommen wird), откуда фр. auberge, ит. albergo — постоялый двор, корчма; Keller (от лат. cella) — погреб; и Krug — корчма; Nobiskrug[63] — не здешняя, чёртова корчма. В этих домах собирались все, и светские и духовные люди, и в королевских капитуляриях повторяется постоянно известное средневековое предостережение: ut monachi et clerici tabernas non ingrediuntur edends vel bibendi caussa. Итак, в то время питейные дома были вместе и съестными. В них пили пиво, эль, а с XV века виноградное вино. Питейный дом был заведением общественным. Там собирались мужчины и женщины; все граждане, начиная от самых почетнейших, сходились туда совещаться об общественных делах; тут же собирались и земские суды (Landsgerichte). Заведения эти отличались чисто семейным характером; посещавший их гость был так же свободен, как дома, между своими, и хозяин герберга, провожая гостя, звал свою дочь подать ему прощальную чашу. Кроме того, в больших торговых городах образовались так называемые магистратские погреба (Rathskeller), куда каждый вечер собирались члены городского управления, часто с супругами и дочерьми. Погреба эти и их хозяева (Rathskellermeister) пользовались европейской известностью. В немецких питейных домах, начиная с Лютера, мы встречаем всех передовых людей Германии. Гёте в погребе Ауербаха, в Лейпциге, написал несколько сцен из «Фауста». Гейне оставил знаменитое обращение к бременскому ратскеллермейстеру.[64] В Англии при Елизавете встречались корчмы, где триста человек с лошадьми могли быть приняты и угощены, а в XVII веке в каждой деревне была корчма (Gasthaus), хорошо освещенная, с раздушенным бельём, с кружкой доброго эля и с обедом из форелей.[65]
Питейный дом во Франции называется cabaret. Слово это, по-видимому, созвучное кабаку, происходит от cabare, вместо cavare (fodere), откуда cave и cabaret (погреб).[66] Кабаре были, и отчасти остались, общественными домами, куда собиралось всё народонаселение города, начиная от бедняков и до богатых людей. В кабаре можно было пить и есть, а потому человек, не имевший хозяйства, находил там приют, как будто в семье. Содержательница кабаре — всегда личность почтенная; память о ней редко умирает, оставаясь навеки за тем заведением, где эта женщина была хозяйкой. Поэтому Париж насчитывает у себя множество кабачков, носящих имя своей первой хозяйки и с тех пор приобретших историческую известность. La veuve Bervin содержала кабачок «Белый Барашек», который посещал Расин; la mère Dinochau была хозяйкой кабачка на улице Бреда, а сын её в то время учился в коллегии в Блуа и, выучившись, сам сделался хозяином кабачка, куда собирались художники и публицисты. Mère Cadet, или la mère de Cab, хозяйка кабачка «Истинные друзья», носившая названия brave femme, brave mère Cadet, вскормила в своём кабачке целое поколение комиков французского театра. Кабачок la mère Sâguet посещали Виктор Гюго, Беранже, Тьер, М. Фурнье, Арман Каррель, словом, всё просвещённое общество тридцатых годов. Каждый из кабачков, где собирается так называемый простой народ, представляет обширную mongeoire. Так, в простом кабачке, называемом «Калифорнией», который содержит Madame Cadet, ежедневно выходит 5000 порций мяса, в год 1000 мер бобов, громадное количество картофеля, оливок, масла и так далее.[67]
Древнеславянские общественные питейные заведения назывались корчмами. Корчма — вместо кормча от сербского крма, церковнославянского кръма, русского кормъ (ср. кашубское харна, сербское крмача, крмачâ). Мухлинский[68] указывал первоначальное значение корчмы в персидском chordèn (есть), арабско-турецком chorżama (расход, издержки на провизию) от зендского корня gar/xap (edere), qarena, charetha (nourriture). Так далеко начинается родословное дерево корчмы, одного из учреждений, созданных славянским племенем!
От славян корчма перешла к венграм (kortsma) и к эстам (körts, körtsmit). Итак, корчмой называлось место, куда народ сходился для питья и еды, для бесед и попоек с песнями и музыкой. Мартин Галл[69] (начало XII века) записал в своей хронике, что когда умер Болеслав Храбрый, то в корчмах смолкли звуки цитр: «nullus citharae sonus audiebatur in tabernis». У западных славян в корчмах приставы передавали народу постановления правительства, судьи творили суд, разбирались дела между приезжими людьми, и корчмы долго заменяли ратуши и гостиные дворы. Начиная с XI века, мы встречаем следы корчем у южных славян, в Чехах, в Польше, в Жмуди, у славян прибалтийских и новгородских, и на Руси Киевской. В древней Сербии продажа питей — вольная. Душан,[70] подтверждая дубровницким купцам свободную продажу питей, говорит: «И крьчьму да носе». Впоследствии, именно в наше время, уже корчма у сербов исчезает, вытесняемая немецкими обычаями. Но у болгар она ещё цела и, сохраняя своё древнее социальное значение, отличается от механы (гостиница, питейный дом), заимствованной болгарами от турок или от венгров. В болгарской корчме торгует женщина или девушка, крчмарица, кръчмарка. В песнях южных славян корчмарка — постоянный друг и посестрима народных героев. В корчмах пьёт вино знаменитый герой южнославянского эпоса Кралевич Марко; корчмарка Ангелина спасает его, своего побратима, от Гина Арнаутина, или отправляется в Софию и сватает за Марка дочь болгарского царя Шишмана. Теперешняя болгарская корчма обыкновенно состоит из одной комнаты; посреди комнаты — огнище, где пылает огонь, а в крыше отверстие для дыма. Вокруг огнища стоят столики и стулики, на которых сидят гости, именно старики, приходящие сюда для бесед, певцы, которые поют о старине, портной, обшивающий всю окрестность и знающий все новости, поп, дьячки и так далее. В углу корчмы — лавка, где продают верёвки, орехи, фасоль, пшено и вместе с этим вино и ракию (водку). К бочке приделана канелка (втулка), заткнутая чепом, и из бочки вино наливают в жестяную кружку (ока), или в глиняный кувшин (пукал) и затем разливают в чаши. Древнеславянские напитки — квас, пиво и мёд — совершенно исчезли у болгар, сменившись виноградным вином, доступным на юге всякому человеку, и водкой (ракией), употребляемой только людьми богатыми.
Корчмы западных славян известны мне с XIII века. В чешском словаре Вацерада 1202 года упомянуты kr'cma и kr'cmar. В Винодольском законе[71] хорватов, известном по рукописи XIII века, упоминаются латинские названия товерна и товернар; но на полях рукописи для означения корчмы изображены стол, а на нём ведро, кружка и жмуль. В Померании корчма, находившаяся в зависимости от жупана, стояла непременно на каждом рынке, и была центром финансового управления в округе, точно так же, как у других западных славян она была центром управления судебного. В Колобреге, при двух жупанах, было и две корчмы. И до сих пор у кашубов,[72] вымирающих в западной Пруссии, поётся в Иванов день песня, которая славит древнего корчмаря:
62
В современном переводе книги, известной как «История Августов» (она же «Авторы жизнеописаний Августов» и «Властелины Рима»), упомянутая друидесса не является хозяйкой описываемой корчмы: «Когда Диоклетиан, сказал он, находился в харчевне в Тунграх в Галлии, имел ещё небольшой военный чин и подводил вместе с какой-то женщиной друидессой итог своим ежедневным расходам, она сказала ему: Ты слишком скуп, Диоклетиан, слишком расчётлив». Заметим, что в «Истории Августов» переплелись историческая правда и вымысел, и, не отрицая, что книга представляет себой занимательное чтение (прежде всего, благодаря вымыслу), мы вспомним высказывание одного из текстологов, что «Историей» можно пользоваться с «величайшим сомнением и осторожностью». Флавий Вописк (Flavius Vopiscus), как и остальные авторы указанного письменного памятника, не известны никакими другими трудами, и высказывались предположения, что «История Августов» была составлена каким-то одним человеком и приписана коллективу из шести выдуманных историков. Имя
63
Nobiskrug — в германской мифологии так называлась последняя остановка умершего человека в этом мире перед уходом в мир иной. По какой-то причине или без всякой причины
64
Rathskeller у Прыжова, возможно, усечённое
65
С помощью немецкого Gasthaus Прыжов, похоже, передаёт английское
66
Прыжов называет источник, откуда им почерпнуты столь подробные сведения о происхождении слова
67
Даём перевод французских слов из описания парижских кабачков:
68
Антон Осипович Мухли´нский (1808–77) был ориенталистом, изучал восточные языки, затем преподавал в Санкт-Петербургском университете на восточном факультете, состоял профессором турецко-татарского языка, так что понятна его склонность находить корни славянских слов в персидском и турецком. Исследователи с другими склонностями видят связь
69
Мартин Галл, он же Галл Аноним (конец XI-начало XII века) — польский летописец, писавший на латыни. В частности, он описывает поход Болеслава II по прозвищу Смелый на Русь, чтобы водворить на киевском престоле Изяслава Ярославича, названного здесь «знатным человеком, своим приближённым»: «Он, храбро вторгшись в земли Руси, сразился во многих сражениях с князьями Руси и, победив их, достиг города Киева. Хотя киевляне какое-то время и сопротивлялись ему, однако долго оказывать ему сопротивление не могли и сдались на милость победителя… Самую Русь сообразно с нуждами своими личными и своего войска обложил данью, особенно съестными припасами… Поставил начальником над русскими князьями знатного человека, своего приближённого.»
70
Стéфан Дýшан (1308–55) — сербский король, создавший на Балканах крупное государство, в которое входили Македония, Эпир, Фессалия, часть Фракии; в 1346 году Душан получил новый титул «Царь сербов и греков».
71
Винодóльский закóн — сборник правовых норм, главным образом по судоустройству, судебному процессу и уголовному праву. Сборник составлен в 1288 году в Винодоле, написан глаголицей на хорватском языке, он содержит 77 статей, юридически оформляющих отношения, установившиеся в области Винодол после того, как она перешла в 1225 году от венгерского короля Андрея II к князьям Кркским.
72
Современные кашýбы, чью численность трудно определить, проживают в северо-западной Польше, на территории бывшей Померании, а город Колобрег, упомянутый Прыжовым, известный также под немецким названием Кольберг, фигурирует теперь как польский Колобжег. Некоторые считают кашубский, или поморский, язык самостоятельным, другие называют его диалектом польского языка.