евушку к себе и нежно провёл тыльной стороной ладони по её щеке. - Поймите, мой брат - очень тщеславный человек. Он ни за что не смог бы позволить себе отношения с такой девушкой, как вы. - Нет, он не такой! Я знаю, он не такой, - бормотала Диана, стараясь успокоить себя и привести мысли в порядок. Неужели её возлюбленный оказался таким мелочным человеком? Даже на это ей было всё равно. Она продолжала любить его, хотя горечь суровой реальности отравляла сердце и голову. - Поверьте мне, я знаю его лучше других, - Рафаэль взял её за руку, заглядывая прямо в бездонные глаза, полные тоски и боли. - Не окажете ли мне честь посетить моё представление? - Простите, месье. У меня ещё много дел. - Я понимаю. Надеюсь, вы скоро оправитесь. Но у меня есть прекрасное предложение. Я могу обеспечить вам чудесную жизнь в богатстве и роскоши. Диана, я хочу сделать вам предложение руки и сердца. Знаю, время не подходящее, но со мной вы не будете знать нищеты. Я смою всю вашу дурную славу. - Месье, я польщена вашим предложением, но вам стоит найти более подходящую невесту. Я на эту роль не подхожу, - Диана как можно быстрее постаралась покинуть театр. Рафаэль сел на небольшую табуретку и запустил руку в волосы. Целый рой мыслей проносился в его голове. Он кидал злобные взгляды на занавес и сжимал руки в кулаки. - Чем этот недохудожник лучше меня?! Орин подошла к Камилле, не зная, как завязать разговор. Обречённая кукла стояла за кулисами и разглядывала сцену. Она знала, это последнее, что она увидит в своей жизни, но это её совсем не пугало. - Знаешь, хоть многие скрывают, но твой поступок восхитил нас всех, - проговорила Орин. Камилла вздрогнула от неожиданности и обернулась. - Я просто не хочу жить под чьим-то гнётом. Это несправедливо. - Это мы все понимаем. Но разве жизнь не дороже? Тебе не хочется за неё бороться? - Хочется. Именно поэтому я жертвую собой. Мне хочется бороться за свободную жизнь, где никто не будет указывать, как мне выглядеть и как себя вести. Ваш кукловод делает идентичных кукол, абсолютно ничем не отличающихся от других. Разве так можно жить, осознавая, что ты очередной клон? - Конечно, нет. Я восхищена тобой. Меня зовут Орин. Ты навсегда останешься в наших сердцах... Возможно, после тебя осмелятся и все. Камилла улыбнулась, склонив голову вбок, и ответила: - Я на это и рассчитываю. - Я всегда восхищалась вашим творчеством, - лепетала Реин, кокетливо хлопая глазками, придвигаясь всё ближе к художнику. - Не надо лести, я чую её за версту, - поморщился Огюст и бросил взгляд на сцену. Брат так и не раскрыл секрет последнего акта. Художник даже не представлял, что ему придётся изобразить в своей мастерской. - Ну, что вы? О какой лести идёт речь? Я действительно не могу оторвать взгляда от ваших картин! - О какой лести? Вы знаете хоть одну мою картину? - Реин долго молчала, отводя взгляд, не зная, что сказать. Художник удовлетворённо хмыкнул. - То-то же. - Ладно, простите меня, месье Бастьен. Я действительно думаю вовсе не о ваших картинах. - А о чём же? - Огюсту жутко хотелось съязвить, но давнюю подругу брата обижать не стоило. Это могло повлечь за собой ужасные последствия. - Вы замечательный человек, красивый мужчина, завидный жених, и я подумала... - С каких пор я стал завидным женихом? - со смешком перебил мужчина. - Не перебивайте, пожалуйста! Я хотела бы стать вашей невестой! - Извините, мадемуазель, но моё сердце уже занято. - Неужели там не найдётся крохотного местечка для меня? В вашем-то большом и добром сердце... - Увы, нет. Мои сердце и голова без остатка заполнены другой девушкой. *** Огюст всё представление с нетерпением ждал последнего акта. Он нервно притаптывал ногой, вглядываясь в лица кукол. Ему так и хотелось крикнуть «Обманщик! Никакой ты не мастер!», но мужчина терпел. Когда акт заканчивался, новая кукла, Камилла, подошла к игрушечной виселице. Другие читали ей что-то со свёртка, но Огюст даже не вслушивался в слова. Он был обескуражен и возмущён бестактностью брата. Взгляд его бегал по бледному лицу несчастной Камиллы. По её щеке потекла крупная капля, отчего Огюст перестал дышать и повернулся к Реин. - Она плачет? - шёпотом спросил он у недавней собеседницы, искоса поглядывая на сцену. - Что вы говорите? Как же кукла может плакать? - хихикнула Реин, разглядывая обеспокоенное лицо Огюста. - Но взгляните на сцену. Кукла на виселице. Она плачет, не так ли? Реин бросила взгляд на куклу и вновь посмотрела на художника. Он уже не мог сидеть спокойно. Неужели всё это ему видится? Но как? Он отчётливо видит, как одинокая слеза катится по бледной щеке... - Вам, верно, дурно? Отдохните, месье Бастьен. Вы слишком много работаете, - качала головой дама. Пол под ногами куклы провалился. Всё былое ощущение жизни в Камилле упорхнуло, будто его никогда и не существовало. Огюсту было неспокойно. Диана, вернувшись в публичный дом, считавшийся местом её работы и проживания, сразу прибежала к себе в комнату, вытирая слёзы, текшие неостановимым ручьём из её глаз. Что для неё могло быть хуже свадьбы Огюста Бастьена? Где-то в глубине души она всегда знала, что такой мужчина несомненно найдёт себе прекрасную и красивую жену, но Диана никогда не задумывалась об этом. Она всегда надеялась, что очнётся, а её нынешняя жизнь окажется кошмаром, что её «прекрасный принц», Огюст Бастьен, тоже растворится с первыми лучами солнца. Но так не произошло. Теперь она страдала от разрывающей изнутри боли и тоски. Она всегда знала - на самом деле знала -, что не сможет жить, осознавая, что Огюст любит не её. Дрожащие руки в спешке шарили по туалетному столику в потугах найти хоть что-то, чем можно остановить всю боль, нарастающую с каждой секундой. В своих поисках девушка и не заметила, как на пороге её комнаты оказался мужчина. Он молча смотрел на девушку, плотоядно улыбаясь. - Добрый день, Диана. Она вздрогнула и обернулась, вытирая слёзы. - Извините, месье, сегодня я не принимаю клиентов, - натягивая улыбку, шелестела Диана. - Уж постарайтесь принять последнего клиента, - тихо, вкрадчиво пробасил мужчина и вытащил нож. *** Огюст сидел в маленькой келье напротив мужчины, Отца. Тот внимательно разглядывал, по его мнению, молодого юношу, пытаясь разгадать тайну, которую скрывало каменное лицо, не выдающее ни одной эмоции. - И ты никогда не был женат, Огюст? - задумчиво спросил мужчина. - Нет, Отец, - мотнул головой Огюст. - Я всю свою жизнь был предан одной женщине. Увы, она покинула наш мир. - Сочувствую. Уверен, она сейчас в лучшем месте, - смущённо проговорил мужчина и спешно удалился. Огюст резко выдохнул, губы дрогнули. - Надеюсь. Рафаэль радостно разглядывал картину, нарисованную его братом. Как бы он хотел подумать: «Хоть на одной его картине некуда поместить Диану», но болезненно сжимающее сердце не допустило такой мысли. Кажется, он не замечал ничего вокруг картины, хотя мысли его были далеко. - Мастер? Кукловод отозвался не сразу, но всё же поставил картину на свой стол и обернулся. Перед ним стояли все его куклы, вооружённые столовыми приборами. - Что? Мои малыши захотели быть поварятами? - со смехом спрашивал мужчина, одаряя каждую куклу взглядом. *** Огюст ходил по ветхому дому и вдыхал запах. Тут давно застыла вся жизнь. Всюду валялись одинаковые куклы, которых Огюст аккуратно переступал, хотя ему до жути хотелось раздавить каждую ненавистную ему куклу. Он прошёл в бывшую мастерскую брата. На столе находилась картина, написанная самим Огюстом. Он подошёл ближе и трепетно провёл двумя пальцами по щеке нарисованной Камиллы. Он до сих пор помнил ту слезу, которая надолго обожгла его сердце. Чуть ниже творец обнаружил бордовые капли. Огюст хмурился, всматриваясь в них, не помня такого в своей задумке. - Кровь? Камилла усмехнулась с самой картины. С верхней части холста полилась кровь, заливая весь стол. Огюст быстро отскочил и попятился назад, в испуге глядя на картину. Он не видел лица куклы, он просто знал, что во всём виноват Рафаэль. Мужчина развернулся и быстро выбежал из дома. Дверь скрипнула и захлопнулась.