Должны были, но не стали. Разъяренные жители Запада утверждали, что Оттава никогда не вмешивалась, чтобы защитить их от высоких мировых цен на автомобили, одежду или что-то иное, изготовляемое в Онтарио или Квебеке. Сдерживание цен на истощающиеся ресурсы отнимало у грядущих поколений деньги, которые могли бы в противном случае потоком течь в Фонд «Наследие Альберты» и Фонд «Наследие Саскачевана». Без иностранных инвестиций на Западе не было бы никакой энергетики. Пик добычи из разведанных месторождений уже был пройден. Искать нефть в слабоизученных районах было грандиозной авантюрой, а транспортировка ее оттуда представлялась делом почти фантастическим. Нелепость надежд Оттавы особенно бросилась в глаза, когда планы протянуть через долину реки Маккензи трубопровод, чтобы транспортировать природный газ и затем нефть с побережья Северного Ледовитого океана в Альберту, были сорваны, после того как королевская комиссия под руководством судьи Томаса Бергера поддержала возражения групп проживавшего на севере коренного населения и их сторонников на юге. Инуиты и денé (самоназвания народностей, вытеснившие прежние, пришедшие от белых термины «эскимосы» и «индейцы») внезапно обнаружили у себя в руках рычаги давления, с помощью которых они могли приостановить развитие Севера, пока не будут удовлетворены их собственные политические и территориальные требования, идущие вразрез с планами Оттавы. Пока коренное население требовало контроля над ресурсной политикой на Севере, правительства прерийных провинций боролись за сохранение полномочий, которые им с таким трудом достались в 1930 г. Правительство Саскачевана солидаризировалось с консерваторами Альберты, когда правительство Пьера Эллиота Трюдо попыталось воспротивиться планам НДП по национализации производства поташа в провинции.
Открытие богатых шельфовых месторождений нефти в Атлантике способствовало переходу в лагерь противников Оттавы даже таких бедных дотационных провинций, как Ньюфаундленд и Новая Шотландия. Премьер-министр провинции Ньюфаундленд Брайан Пекфорд демонстративно одолжил деньги из Фонда «Наследие Альберты», чтобы выдержать борьбу против претензий Оттавы на нефтяной шельф. Дополняла эту когорту враждебно настроенных провинций Британская Колумбия, располагавшая собственными запасами природного газа и также мечтавшая о своем шельфе.
Оттава обнаружила, что ее загнали в ловушку дилеммы, решения которой сами жители Запада всячески избегали. Конец 1970-х гг. ознаменовался для фермеров прерий несколькими самыми урожайными годами в их истории, но они, пожалуй, были бы еще богаче, если бы их продукция не скапливалась в перегруженной устаревшей транспортной системе. У экономистов нашлось простое объяснение: управляющие железными дорогами противятся модернизации, руководствуясь единственно обязательством перевозить пшеницу по тарифам 1897 г., установленным в соответствии с Соглашением о прогоне через перевал Кроуснест[514]. Однако фермеры и их политические представители защищали этот старый тариф так, как будто он был священным тотемом региона[515]. Никакие контрдоводы, например то, что повышение грузовых тарифов вынудило бы фермеров продавать свое зерно на корм скоту из западных районов, не способствовали привлечению фермерских голосов. От того, что правительство стало закупать саморазгружающиеся вагоны-хопперы, Скалистые горы не стали ниже, а доверху забитые зерновые терминалы Ванкувера — просторнее, хотя в Новой Шотландии производство этих вагонов создало некоторое количество рабочих мест.
Цены на нефть, грузовые тарифы и соображения бизнеса обострили позицию Запада в отношении Конфедерации. Правда заключалась в том, что регион, осознающий собственную экономическую мощь, добивался уважения и влияния. Когда штаб-квартиры корпораций, убегая от квебекского национализма, проскочили Торонто и стали возводить для себя огромные стеклянные башни в Калгари, жители Запада, естественно, ликовали. Политики и финансисты охотились за региональными банками и фондовыми биржами. Они превозносили местных мультимиллионеров — Фреда Мэнникса, Джима Пэттисона, Питера Поклингтона, Мюррея Пезима, а их критиков с Востока обвиняли в зависти.
515
Намек на то, что ворона (точнее, какая-то похожая на ворону вымершая птица) была тотемом проживавших в районе перевала Кроуснест индейцев. Их самоназвание абсарока (или апсароке) буквально означает «люди большой птицы»; европейцы назвали их «вороньими» индейцами (кроу — от