Ноздорму раскрыл глаза.
— Моими стараниями нас осталось всего двое. Малигос убит, Изера заперта в Изумрудном Сне, а Нелтарион служит Древним.
Тарион не заметил, как огонь с дров перекинулся на его протянутые пальцы, вспыхнувшие будто свечи. Боли не было.
— Вашими стараниями? — повторил он.
Рунические татуировки на обнаженном плече Аспекта задвигались, переплетаясь черными хвостами, изменяя свое местоположение.
— Века назад я считал, что Время бесконечно, — продолжил Ноздорму. — От одного взмаха моих крыльев в младенчестве умирали те, кто мог прожить до самой старости и, наоборот, свое спасение находили безнадежно больные. Я считал, что это позволено мне, иначе для чего Титаны нарекли меня Хранителем Времени? Но оказалось, что Время имеет свои границы. Я истратил непозволительное количество на судьбы смертных. Я верил, что сила Аспектов способна спасти этот мир от неминуемой гибели. Но оказалось, она могла лишь отсрочить ее. В схватке Титанов с Древними Богами, последние, хоть и заточены в оковах и темницах, имеют неоспоримое преимущество — они часть Азерота. А Титаны — нет. Они оставили нас слишком рано, не объяснив, как усмирять их, как управлять частью этого мира. Возможно, Титаны предвидели гибель этого мира и уже тогда знали, что сражаться за этот мир бесполезно.
— Я не понимаю, — выдохнул Тарион. — Ведь этот мир еще не погиб. Война с Древними не проиграна. Хотя бы двух Древних Богов Азероту удалось повергнуть.
— Они всего лишь ослаблены.
— Но не так опасны, как последний Н-Зот.
— Существует еще один, — мрачно сказал Ноздорму. — Пятый Древний. Тот, кто веками никак не проявлял себя. И где он затаился, где копит свои силы, неизвестно даже мне.
— Почему вы сражаетесь с Древними в одиночку?
— Смертные увлечены войнами. Их жизни коротки, а смерть — непонятна их глупому разуму. Они встают под начало Древних и Сумеречного Молота, потому что надеются получить ответы, понять таинство смерти, которую Культ преподносит, как высшее благо. А в ней нет никакой тайны, нет героизма. Я видел смерть целого мира. И в тот момент, когда даже самые ярые проповедники Культа встречались лицом к лицу со смертью, я видел разочарование и страх на их лицах. Они понимали, к чему подвели этот мир. Но было поздно.
Ноздорму коснулся запрещенного. И те видения, что Аспект Времени так тщательно скрывал от Тариона, все же вырвались на свободу. И он не в силах был остановить их.
Пламя прожгло пески Танариса, будто бумажные декорации. Тарион вскочил на ноги, не понимая, как он мог не заметить этого раньше. Полыхало небо. Пепельными лохмотьями свисали тлеющие облака. Взрывались искрами звезды.
Ноздорму рядом не оказалось. Тарион решил, что бронзовый дракон прибег к лучшему способу объяснений — видениям.
Черные щупальца вырастали из-под объятой пламени земли и извивались. Песок вставал дыбом, вызволяя новые. Их склизкая поверхность вспыхивала, с шипением отслаивались куски горевшей плоти.
Предсмертный крик разрезал воздух, как острый кинжал.
Огромный черный дракон сражался в небе с гигантской тварью, выраставшей из под земли. Сотни круглых глаз бешено вращались в своей орбите, десяток разинутых пастей сверкали рядами тонких, как иглы, клыков. Зеленая слизь текла из открытых ртов, прожигая землю и черную плоть, когда дракону не удавалось увернуться. Щупальца, как вздувшиеся змеи, обхватывали горло дракона, цеплялись за крылья. Он рвал их когтями и зубами, сжигал в пламени. Земля крошилась, и целые пласты ее взлетали в воздух, ударяясь о крепкое, покрытое присосками и щупальцами тело.
Тарион побежал. На ходу его руки превратились в крылья, и он оттолкнулся от пылающей земли. Но сколько он не пытался, он не мог приблизиться к сражению. И он видел его безутешный исход.
Дрожь потрясла измученную пожарами и изрытую щупальцами землю. Черный дракон рухнул, пронзенный насквозь острой конечностью, покрытой каменными наростами. Тентакли вырастали из-под земли, еще и еще. Один Древний, окруженный снегами, рос из-за темных гор. Другого окружали белые знойные пески, и они сыпались водопадами из его раскрывшихся глаз и ртов. Третий — низвергший черного дракона, — казался частью огромной скалы. Он рушил ее вековые склоны, когда оттуда вырывались тентакли.
Еще один… Должен быть еще один! Тарион бил крыльями изо всех сил. Весь Азерот вокруг него сжался, позволяя видеть всех чудовищ разом, хотя они и находились в разных концах света. Маленький дракон летел, минуя выраставшие на его пути щупальца, летел туда, где вращалась гигантская морская воронка. Молнии ударяли в самый ее центр. Сейчас, сейчас он увидит последнего из Древних, и тогда эта битва может быть выиграна. Если неизвестный проявит себя, отныне ничто не способно будет его скрыть.
«…тарион».
Звучание этого голоса заглушило весь хаос этого мира. Сначала ему показалось, что это был голос Ноздорму. Но это…
«…ТАРИОН!».
Его сердце пропустило несколько ударов. Если вначале это походило на шепот, то теперь окрепший голос воззвал к нему и он не принадлежал Аспекту Времени. Чужой, безликий голос звучал в его голове и подчинял себе его волю, его разум. Воронка бешено крутилась под его крыльями.
В поглотившей мир тишине отчетливо прогремело в третий раз:
«НЕЛТАРИОН!».
Подхваченного потоками воздуха Тариона несло к смертоносной воронке посреди океана. Голос примял его под себя, он чувствовал, что кричит вся планета — каждый камешек, каждая сумевшая выжить под пламенем травинка. Волны бились и шептали это имя, в дрожи земли угадывался перестук этих букв.
Из самого центра водоворота поднялось тонкое, гибкое щупальце. Распрямилось, став острым как штык. Тарион бил крыльями, стараясь увернуться, но камнем падал на острие, увенчанное шипом-наконечником.
Щупальце мягко пронзило его тело. Коснулось сердца. На мгновение он не ощутил даже боли. Дракон все еще двигал черными крыльями.
…«Теперь ты слышишь меня».
Шипение проникло в его сознание. Заново запустило его пронзенное сердце. Подчинило себе его ритм. Тарион закричал и от собственного же крика пришел в себя. На месте костра тлели угли. Оглушала тишина спящей пустыни.
Сидевший напротив Ноздорму исчез.
Шаги Ноздорму гулко отражались в сводчатых коридорах горной крепости Грим-Батол. Эхо опережало его. Молодые культисты Сумеречного Молота сновали в холе, где появился Ноздорму, облаченный в фиолетовую робу Темного Советника. Он понял, что вглядывается в лица парней, но еще было слишком рано для того, чтобы здесь появился Тарион. Вернее слишком поздно.
Ноздорму не знал, куда идет, ноги сами несли его. Он вынужден был скитаться по крепости и проводить целые дни в логове Сумеречного Молота. Теперь мальчик был предоставлен сам себе.
А Время для Ноздорму было на исходе. Бронзовый дракон не соврал Алекстразе, сказав, что не видит дальнейшего. В том Будущем, что каждое мгновение все сильнее покрывала пепельная сажа, существовали тени всех тех, кого знал Ноздорму, но самой главной среди них не было — его самого. И поэтому он спешил, как мог. Он стремился избежать повторения.
Но Пустота наступала, отбирая многообразие Времени слой за слоем. Прошлое исчезало в кромке тумана, а будущее темнело, будто сгоревший остов огромного деревянного корабля. С каждым днем Аспект Времени терял Нити управления Временем. Как изворотливые рыбешки, янтарные Нити Времени бились в его ослабевших руках, вырываясь на волю. Его пальцы каменели, теряя присущую им чувствительность. Бронзовые глаза застилали призрачные образы, в которых Ноздорму, сколько ни силился, не мог различить надвигающихся событий.
Ноздорму боролся. Правда, энергия, наполнявшая его тело, теперь мало походила на ту, что доводилось ему испытывать. Жар Времени, теперь едва теплившийся, катился по его венам смертельно опасным тромбом, и каждое проникновение во Время грозило для Ноздорму стать последним. Он оставил Тариона одного, но не мог отказаться от возможности следить за ним. Золотистые Нити Времени ускользали из его рук, но Ноздорму прилагал все усилия, чтобы неустанно следить за передвижениями молодого черного дракона.