Однако каледоны ни в коем случае не были обескуражены, и, судя по их тактике, они превосходили южных бриттов как в своих политических, так и военных методах. Тацит, отчет которого об этой кампании [49] в целом прискорбно туманен, тем не менее сообщает некоторые значимые подробности [64]. Он рассказывает, например, что каледоны отослали своих жен и детей в безопасное место, действие, как мы видели, противоположное древней кельтской традиции; и он подчеркивает появившееся у них понимание важности единства:
"Они переписали юношей своего народа, и они собирались на общие собрания нескольких государств и ... образовали союз во имя свободы... Опыт научил их, что общее дело требует яростного напряжения их единой силы. Ради этого, путем договоров и союзов, отправляя послов к некоторым племенам, они собрали вместе силу своего народа".
Тацит добавляет, что оружие подняло около 30 тысяч мужчин и что их сила прибывала с каждым днем. Их вождем, наиболее выдающимся по происхождению и значимости, был Калгак, перед битвой обратившийся к собранным войскам с речью, которую Тацит, по его собственным уверениям, передает дословно и которая, несомненно, отражает хорошо известное неотразимое кельтское красноречие:
"Живя на краю мира, не утратившие свободы, мы вплоть до последнего времени были защищаемы отдаленностью нашей родины и заслоном молвы; но теперь... за нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал... Надменность римлян не смягчить ни покорностью, ни уступчивостью. Расточители всего мира, им уже мало земли: опустошив ее, они теперь рыщут по морю... Создав пустыню, они говррят, что принесли мир" [65].
Между тем Агрикола занял позицию между холмами и морем и выстроил свои войска, пехоту, насчитывавшую, по Тациту, около 8 тысяч человек, в центре, три тысячи конных на флангах и легионы в тылу. Каледоны построились на возвышенной местности, а их колесницы разместились ниже на равнине. "Бритты,- пишет Тацит,- не были обделены ни искусством, ни решимостью. Со своими длинными мечами и cetrae (маленькими легкими щитами) они умудрялись уклоняться от тяжелого оружия римлян и в то же время часто наносить свои удары". Однако колесницы, по-видимому, мешали передвижениям своей пехоты на узком пространстве; армия сначала медленно спускалась с высот, надеясь зайти в тыл римлянам, затем бросилась вниз, но была отбита и спешно отступила:
"Но порою даже у побежденных вспыхивало ожесточение и к ним возвращалось мужество. Они бежали в леса и, объединив свои разрозненные силы, окружали тех римлян, которые преследовали их слишком [50] рьяно... Хорошо известно, что некоторые наложили свои руки на своих жен и детей, решив положить конец их страданиям".
Битва при горе Гравпий, имевшая место в 84 г. н.э., завершила седьмую, и последнюю, кампанию Агриколы в Шотландии. Она стала кульминацией его попыток завоевать эту страну, и вскоре после этого он был отозван.
Результатом всей северной кампании явилось установление римской власти над всем Лоулендом; однако племена Хайленда сохранили свою свободу, и туда никогда не заходили римские легионы. Шотландия так и осталась незавоеванной.
Итак, племена Хайленда не были покорены римлянами. И как только римская мощь проявила признаки ослабления, они оказались готовы полностью использовать эти перемены, совершив ряд враждебных действий и набегов, результатом которых стало постепенное отступление римской обороны на юг. Причина перемен не была, конечно, ни локальной, ни бриттской, а лежала в военном кризисе в сердце империи, обусловив вынужденный отвод войск с западных границ. В шотландском Лоуленде перемены начались вскоре после 100 г. н.э. Были ликвидированы передовые гарнизоны, а все форты к северу от нагорья Чевиот, а возможно, и к северу от прохода Тайн-Солуэй, были эвакуированы. В 117 г. в Шотландии и Северной Англии поднялось мощное восстание кельтских племен, оказавшееся достаточно серьезным для того, чтобы в Англию прибыл император Адриан, а между 122 и 128 или 129 гг. была построена большая каменная стена или, лучше, vallum от Тайна до залива Солуэй, которая должна была представлять собой непроницаемый барьер для северных бриттов [66]. Интересная надпись, очевидно, из восточного конца нового укрепления фиксирует завершение Адрианом этого масштабного строительства в качестве лима, "барьера", воздвигнутого из "необходимости" [67]. В 139-142 гг. наступление римлян возобновилось, и преемником Адриана, Антонином Пием, была построена торфяная насыпь от Форта до Клайда. Несмотря на это, вторая половина II века стала свидетелем активизации кельтских сил в шотландском Лоуленде и на севере Англии. Восстания в 155-158 И 181 гг. разрушили стены и почти все форты, и в 196 г. опустошениям подверглась значительная часть Британии. В 208 г. в Британию со своим младшим сыном Гетой прибыл император Септимий Север, покоривший "каледониев" и пиктов Стратмора и Стратерна; но после смерти Севера в 211 г. Каракалла отвел все постоянные римские гарнизоны к валу Адриана [68]; были предприняты и другие оборонительные меры, главной из которых стало обустройство новых выдвинутых [51] форпостов, сформированных из нерегулярных частей, или пограничных дозоров, exploratores, например, в Хай Рочестере, Ризингеме, Бьюкасле и Незерби. Отныне основная тяжесть обороны римских границ с севера легла на северных бриттов, поддерживаемых римскими ресурсами. Успех этой меры можно оценить по тому факту, что на протяжении III и даже IV века римская Британия переживала самый благоприятный период своего существования, когда процветали виллы и развивались города.