Хотя в нашу задачу не входит изучение судеб, какие пришлось испытать главному лицу, около которого вращается деятельность соборов рассматриваемой нами эпохи, — Фотию, однако же считаем не лишним сказать несколько слов о последующей судьбе этого патриарха. Фотий не до конца своей жизни удержался на своей кафедре. Он принужден был оставить ее в 886 году. Виновником его низвержения был император Лев, который низвергнул Фотия для того, чтобы очистить патриаршее место для шестнадцатилетнего брата своего Стефана. Побуждением к такому поступку Лев выставлял волю своего отца Василия, завещавшего будто бы при смерти возвести Стефана в патриархи;[342] но действительным побуждением к поступку было другое. Фотий, можно утверждать, не одобрял и сдерживал Льва, хотевшего незаконным путем занять престол еще при жизни отца, и поплатился за свою ревность вскоре по восшествии Льва на престол, на который последний воссел уже по смерти отца.[343] Великий патриарх кончил свои дни 6 февраля 891 года.
Споры фотиан и игнатиан, около которых вращается соборная деятельность обозренной нами эпохи, хотя и прекратились со смертью их главных вождей Фотия и Игнатия, однако не остались бесследными в истории. Направление мысли и жизни, представляемое этими партиями, находит себе многие отголоски в последующей истории Византийской Церкви. [344] Впоследствии немало являлось патриархов, которых можно сближать, по их воззрениям и церковной деятельности, или с фотианами, или с игнатианами. Разумеется, направление, представляемое этими двумя партиями, несколько, и даже иногда значительно, изменялось с течением времени, но все же легко распознавать, что влияние этих партий не исчезло из церковной сферы Византии. Те патриархи и их приверженцы, которые водились духом игнатианской партии, назывались у византийских историков зилотами, или строгими, а те патриархи и их приверженцы, которые сближались с идеалами фотиан, назывались политиками, т. е. умеренными. Представители этих последних, или умеренных, отличались следующими чертами: они глубоко уважали государственную власть; они понимали, какое значение в жизни общества, в развитии его благоденствия имеет твердая власть, не препятствуемая сторонним вмешательством. Они готовы были где нужно, ради блага государственного, сделать уступки императорской власти, готовы были не строго судить императоров за их погрешности и незаконные поступки, но заходили иногда в этом отношении слишком далеко и мало заботились о чисто церковных интересах. Эта партия умеренных стояла в связи с просвещенными классами общества, заботилась о науке и просвещении, заботилась о том, чтобы духовные должности заняты были людьми образованными, способными быть учителями народа. В нравственном отношении эта партия была не строга. Сближаясь с обществом, чуждаясь замкнутости, она не пренебрегала благами мира сего, аскетизм не был привлекателен для нее. Отсюда она равнодушно относилась к монашеству, не заботилась о развитии этого учреждения и даже относилась очень строго к монахам, если замечала отступления в среде их от тех обетов, какие они добровольно приняли на себя.
Другими чертами характеризуется церковная партия зилотов, или строгих. Зилоты не хотели делать каких–либо уступок царской власти, когда эта власть домогалась их от Церкви. Они ставили нравственные и религиозные требования выше благоденствия общественного; не только высокопоставленных лиц, но и самих императоров они хотели подчинить строгой церковной дисциплине. Они не боялись столкновений с обществом, с властями, хотя бы эти столкновения вели к смутам и беспорядкам. Зилоты не заботились о личной образованности, не стремились насаждать образование в классе духовенства. Нравственных пастырей Церкви они ставили выше ученых. В своей жизни зилоты отличались не только строгой нравственностью, но и подвижничеством, хотя нередко случалось, что они удовлетворялись благочестием внешним и формальным, не заботясь о развитии и приумножении благочестия внутреннего. К монахам зилоты относились очень благосклонно, часто опирались на них в борьбе со своими врагами и нередко сквозь пальцы смотрели на вопиющие недостатки в иноческой среде. К партии умеренных в последующей (с конца IX в.) византийской истории, могут быть причисляемы, по тем или другим основаниям, следующие константинопольские патриархи: Евфимий (906–911), Феофилакт (933—956), Полиевкт (956—970), Алексей Студит (1025–1043), Михаил Керуларий (1043–1058), Константин Лихуд (1059–1063), Лука Хрисоверг (1156—1169), Василий Каматир (1183–1186), Георгий Ксифилин (1191–1198), Михаил Авториан (1206–1212), Мануил (1217–1222), Герман (1222–1240), другой Герман (1266–1267), Иосиф (1267–1274; вторично 1282–1283), Иоанн Векк (1275–1282), Григорий Кипрский (1283–1289), Иоанн Глика (1316–1319). К разряду патриархов из зилотской или партии строгих могут быть причисляемы следующие лица, так как по тем или другим чертам жизни и деятельности они относятся к этой именно партии: Антоний Кавлей (893—893), Николай Мистик[345] (895—906; вторично 911—925), Василий (970— 974), Косма (1143–1146), Феодосий (1178–1183), Арсений [346] (1255–1260; вторично: 1261–1266), Никифор (1260), Афанасий (1289–1293; вторично 1303–1311), Иоанн Созопольский (1294–1303).