Но Бонапарт, которому, в сущности, не о чем было тревожиться, казалось, был оскорблен и высказывал свое неудовольствие довольно резко. Он начал часто прибегать к помощи прессы, и хотя не любил журналы, но умел использовать их для своей пользы.
Он велел напечатать в «Мониторе» статью, в которой сам постарался обнаружить ничтожество этой оппозиции и доказать, что она основана совсем не на решительном намерении противодействовать правительству, а на желании одних видеть в человеческих законах невозможное совершенство, а других — просто пошуметь.
«Итак, — прибавлял официальный листок, — по всему видно, что в Трибунате нет обдуманной и систематической оппозиции, то есть оппозиции истинной. Но каждый жаждет славы, каждому хочется передать имя свое стоустой молве, и весьма многие еще не знают, что гораздо труднее достигнуть известности старанием хорошо говорить, чем служа с постоянством и пользой той публике, которая рукоплещет и судит».
Такое обращение с важным государственным сословием было весьма неприлично. Оно доказывало, что Первый консул все готов себе позволить, а Франция все готова снести.
Впрочем, эти впечатления скоро были заглажены другими. Обширные труды правительства, которые разделяли Законодательный корпус и Трибунат, привлекли к себе умы и заняли их целиком.
Первый консул представил Законодательному корпусу проекты двух весьма важных законов. Один из них касался управления департаментами и муниципалитетами и установил во Франции административную централизацию, другой имел предметом устройство судопроизводства, которое существует и доныне.
К этим двум проектам присоединились и другие — об эмигрантах, участь которых нужно было решить, о праве завещания, восстановления которого требовали все семейства, об арбитраже призов (захваченных судов), необходимом в переговорах с нейтральными державами, и, наконец, о доходах и расходах текущего года.
Конституция поставила во главе государства две власти: исполнительную и законодательную; исполнительная власть была почти вся сосредоточена в одном представителе; власть законодательная делилась на несколько совещательных собраний.
Очень естественно было поставить на каждой ступени правительственной лестницы по представителю исполнительной власти, уполномоченному действовать по полному праву, а возле него, для контроля и информирования, по маленькому совещательному собранию, типа департаментского, окружного или общинного совета.
Первый консул хотел, чтобы в каждом департаменте был свой префект. И не для того, чтобы выпрашивать у правительства содействия в местных делах, но затем чтобы направлять их самому. Кроме того, на префекта возлагалось управление делами департамента, сообща с советом департамента и сообразно средствам, назначаемым этим советом путем голосования.
Поскольку система кантонных муниципалитетов всеми давно осуждалась, Сийес в новой конституции предлагал подразделение страны на округа. Первый консул решился этим воспользоваться для отмены кантонных управлений. Общинные управления были перенесены в настоящее их место, то есть в саму общину, в город или селение, а между общиной и департаментом была учреждена еще одна административная ступень — округ.
Между префектом и мэром должен был находиться супрефект, обязанности которого состояли в управлении, под надзором префекта, известным количеством общин — шестьюдесятью, восьмьюдесятью или более, смотря по важности департамента.
Наконец, в саму общину назначался мэр, также причисленный к исполнительной власти, и рядом с ним помещался муниципальный совет с совещательным голосом. В делах государственных мэр был прямым представителем верховного начальства, в делах местных — становился представителем общины, заботящимся о ее выгодах вместе с нею, но только под надзором префекта и супрефекта, а следовательно, и государства.
Оставался вопрос об административном судопроизводстве, которое должно было наблюдать за тем, чтобы на платящего подати не налагали повинностей свыше его сил, не отрезали земли у владельца прибрежных и придорожных участков, чтобы подрядчик городских или государственных работ мог найти справедливый суд для своих сделок с общиной или с правительством. Вопрос этот был труден, а обыкновенные суды признавались неудобными для такого рода разбирательств. Правило мудрого распределения властей и здесь было употреблено с большой пользой.
Префекты, супрефекты и мэры, действуя именем правительства, могли быть пристрастны, склонны к самовластию, потому что обиженный проситель обыкновенно жалуется на их же собственные действия. Департаментские, окружные и общинные советы могли тем более вызывать подозрения, потому что их выгоды всегда противоположны выгодам просителя. Притом судопроизводство — дело продолжительное и беспрерывное, а правительство не хотело более иметь постоянно заседающих советов, ни в департаментах, ни в общинах. Первый консул желал, чтобы они собирались не более чем на две недели в году, именно на время, которое нужно, чтобы представить им зависящие от них дела, собрать их мнения и обсудить нужды. Итак, нужен был род административного суда, заседающего беспрерывно. Учредили трибунал из четырех (или пяти) судей, которые должны были заседать и судить вместе с префектом: нечто вроде маленького государственного совета, следящего за правосудием префекта, как Государственный совет наблюдает и исправляет действия министров. Посредством апелляционного порядка этот трибунал был также подчинен Государственному совету. Эти суды и теперь еще называются префектур-ными советами; они всегда отличались исправностью и точностью.