Первый консул не довольствовался этим уклончивым объяснением и решился поставить венский кабинет перед необходимостью объясниться основательнее и дать решительный ответ, принимает он мир или отказывается от него. Двадцать восьмого февраля Талейран написал Тугуту и предложил ему в качестве основания для переговоров Кампо-Формийский договор: австрийский дом получит в Италии вознаграждения, которые обещаны ему по условиям договора в Германии.
В отношении второстепенных европейских держав будет определена «система гарантий, способная восстановить во всей их силе права наций, на которые существенно опираются безопасность и счастье жителей». Это был намек на завоевание Швейцарии, Пьемонта, Тосканы, Папской области и Неаполитанского королевства, в котором столько упрекали Директорию и которое послужило предлогом для второй коалиции; это было довольно ясное предложение восстановить эти владения и успокоить Европу насчет мнимых завоеваний Французской республики. Невозможно было сделать больше уступок; даже к таким предложениям Первого консула могла побудить только крайняя необходимость мира.
Двадцать четвертого марта Тугут отвечал, впрочем, в очень умеренных выражениях, что Кампо-Формийский
3 Консульство
договор, нарушенный вскоре по заключении, основан не на системе умиротворения, могущей успокоить воюющие державы, а истинное начало всех предшествовавших переговоров состоит в принятии за основу положения, в котором оставили каждую державу успехи оружия, и на другое основание Австрия согласиться не может. Тугут добавлял, что вынужден просить объяснения касательно формы переговоров: согласна ли Франция на допуск полномочных от всех воюющих держав для утверждения общего мира, единственного благоразумного и добросовестного мира, на какой может согласиться Австрия.
Эти слова доказывали два обстоятельства: во-первых, Австрия питает обширные надежды относительно Италии, а во-вторых, не отделяет себя от Англии, с которой ее связывали договор о субсидиях.
Итак, ответ, хотя и был выражен пристойным образом, давал мало надежды на согласие, потому что подчинял действия державы, готовой обратить внимание на слова мира, действиям другой державы, решившей не слушать никаких предложений. Однако Бонапарт велел еще раз ответить, что предложения, сделанные им Англии, доказывают его желание основать общий мир, и хотя он мало надеется на общие переговоры всех воюющих держав, потому что Англия решительно не хочет мира, но в то же время он допускает чистосердечие предложений Австрии и потому ждет назначения места, где можно провести переговоры.
Австрия объявила, что если расположение французского кабинета действительно таково, то она обратится к союзникам, но, не посоветовавшись с ними, не может дать никакого решительного ответа. Это значило отсрочить переговоры на неопределенное время.
Питт между тем успел добиться огромных денежных средств, около тысячи ста миллионов (почти вдвое больше всего бюджета Франции в то время), позволения предоставить пособие Австрии и южногерманским владениям, значительного увеличения подоходного налога, который и без того уже давал сто восемьдесят миллионов в год, нового приостановления НаЬеаз согриз и, наконец, важнейшей меры — присоединения Ирландии.
Но в Англии все были глубоко потрясены основательными и красноречивыми возражениями оппозиции, во всей Европе рассудительные люди были поражены несправедливыми действиями Англии против Франции, и скоро, когда к правоте присоединилась победа, Питту пришлось горьким унижением заплатить за свою хвастливую политику в отношении Первого консула.
В этих важных обстоятельствах Первый консул вздумал извлечь из прусского двора всю пользу, какую можно было ожидать от него в то время. Водворить мир между такими могучими противниками прусский двор мог бы только вооруженным посредничеством; эта роль была возможной, но не согласовалась с видами молодого короля, занимавшегося восстановлением своей казны и армии, между тем как вокруг него истощались последние силы. Он уже взялся было выяснить расположение воюющих держав, но нашел их столь далекими от желаемой цели, что отказался от всякого посредничества.
К тому же у прусского кабинета были свои корыстолюбивые виды. Было бы неплохо, чтобы Франция изнурила Австрию и себя продолжительной борьбой, но при этом отказалась от рейнской линии, чтобы она довольствовалась Бельгией и Люксембургом и не требовала рейнских провинций. Прусский кабинет давал Первому консулу настоятельные советы, говоря, что Франция и Пруссия лучше будут между собой ладить, если не станут слишком близкими соседями, и что европейские кабинеты, избавленные этой умеренностью от всякого опасения, легче склонятся к миру. Но, несмотря на осторожность, с которой Первый консул объяснялся в этом деле, было очень мало надежды склонить его на такую жертву, а прусский кабинет находил, что иначе мир для него не слишком выгоден, чтобы особенно о нем хлопотать. Итак, Пруссия давала множество советов наставническим, дружеским тоном, но не действовала.