Это и нужно было Первому консулу; он об одном только и заботился — чтобы над ним смеялись.
Между тем дивизии продвигались к восточным границам, снаряды изготовлялись, и в первых числах мая никому не известная армия готова была или содействовать Моро, или перейти через Альпы и придать там совсем другой ход делам.
Первый консул не забыл и флот, который находился в Бресте. Эскадра состояла из пятнадцати испанских судов и двадцати французских, всего без малого судов из сорока, и в тот момент была заперта двадцатью английскими кораблями. Генерал Бонапарт употребил первые же финансовые средства, какие успел добыть, на отправку этому флоту продовольственных припасов и части задержанного жалованья. Он приказал не терпеть блокаду, хотя бы пришлось тридцать неприятельских судов на двадцать, и при первом же случае выйти в море, даже если придется дать сражение. Потом, если эскадра будет в состоянии держаться в открытом море, пройти пролив, явиться в Тулон, собрать тут несколько судов, предназначенных для доставки подмоги Египетской армии, и снять блокаду с Мальты и с Александрии.
План, предписанный Моро, совершенно смутил его холодный и нерешительный ум. Он ужаснулся смелости предложенных ему действий.
Австрийская армия имела то преимущество, что ей гораздо легче было стянуться к месту, которое Моро избрал бы для переправы через Рейн, будь оно между Страсбургом и Базелем или между Базелем и Констанцем. Это-то именно и беспокоило французского полководца. Он опасался, что Край явится с огромными силами к месту переправы и сделает ее не только невозможной, но даже гибельной.
Первый консул не боялся ничего подобного. Он полагал, напротив, что французская армия легко может сосредоточиться против левого фланга Края и пробить его. Для этого он желал, чтобы она внезапно прошла вверх по реке, собралась между Базелем и Шафгаузеном, навела за одно утро четыре моста и вышла во фланг Краю, отрезала его от резервов и левого крыла и отбросила бы к верховью Дуная. Бонапарт думал, что если этот маневр произвести быстро и решительно, то можно совершенно раздавить австрийско-германскую армию.
Но этот план озадачил Моро, непривычного к таким смелым замыслам. Он боялся, как бы Край, уведомленный вовремя, не пошел со всеми своими силами навстречу французской армии и не опрокинул ее в реку. Он считал правильным воспользоваться тремя уже существующими мостами, в Страсбурге, Брейзаке и Базеле, и выйти на правый берег несколькими колоннами. Таким образом он думал отвлечь внимание австрийцев и направить их преимущественно к шварцвальдским ущельям.
План Моро был не без достоинств, но имел и важные недостатки. Он устранял опасность переправы огромной массой войск в одном пункте, но зато разделял силы, впускал на неприятельскую землю несколько отдельных колонн и подвергал их опасному фланговому маршу.
Любопытное для истории зрелище представляют эти два человека, противопоставленные друг другу в важных обстоятельствах, так ярко отражающих различие их ума и характеров. План Морб, как и большая часть планов людей не очень дальновидных, только с первого взгляда казался осмотрительным, но в исполнении мог удаться легче. Надо согласиться, что исполнение все искупает; но иногда оно губит самые верные расчеты и дает успех самым ложным.
Итак, Моро упорствовал в своих мыслях. Первый консул, желая убедить его при помощи хорошо избранного посредника, вызвал в Париж генерала Дессоля, начальника штаба Германской армии, человека тонкого и проницательного ума, достойного быть посредником между двумя сильными и раздражительными людьми. Бонапарт вызвал его в первой половине марта и удержал на несколько дней. Дессоль понял план Первого консула и отдавал ему преимущество перед планом Моро, но тем не менее советовал принять последний, потому что «полководцу должно предоставить свободу действовать сообразно с его понятиями и характером, если он только человек, достойный вверенного ему начальства».
Первый консул, так же хорошо понимавший людей, как и военное искусство, оценил благоразумные советы Дессоля и уступил.
«Вы правы, — отвечал он. — Моро не может ни понять, ни исполнить моего плана. Пускай действует как знает, лишь бы отбросил маршала Края на Ульм и Ра-тисбон и вовремя прислал правое крыло в Швейцарию. А план, которого он не постигает и не смеет взять на себя, исполню я сам, в другом месте. Что он боится сделать на Рейне, сделаю я в Альпах. Со временем он, может быть, станет жалеть о славе, которую теперь уступает мне».