В этой позиции Моро намерен был ждать результатов кампании, которую Первый консул в это время вел за Альпами. На беспрестанные просьбы генералов выйти из бездействия он упорно отвечал, что неблагоразумно было бы двигаться далее, не зная, что делается в Италии; когда генерал Бонапарт преуспеет в той части театра войны, тогда можно будет предпринять решительные действия и против Края; а вот в случае неудачи французской армии в Италии успехи в Баварии поставят ее в очень затруднительное положение.
Предприятие Бонапарта, тайна которого была Моро известна, казалось ему чем-то необыкновенным и несбыточным, и потому неудивительно, что он боялся за него и не решался идти вперед, пока не уверится в участи Резервной армии.
В результате принятия такого решения Моро часто спорил с некоторыми из генералов, в особенности с Сен-Сиром. Последний жаловался на бездействие, а более всего — на пристрастное отношение в раздаче провианта для разных корпусов армии. Его корпус, говорил он, часто нуждается в хлебе, между тем как корпус главнокомандующего, стоящий с ним рядом, живет в изобилии. В итоге Сен-Сир попросил увольнения под предлогом слабости здоровья, и армия лишилась в его лице самого искусного генерала. Впрочем, Сен-Сир был человеком, которому следовало командовать самому, а не повиноваться. Генерал Сент-Сюзанн также уволился из армии вследствие таких же разногласий. Его послали на Рейн формировать войско, предназначенное для прикрытия тыла Германской армии и для противодействия силам барона Альбини.
Место Сен-Сира занял генерал Гренье, место Сент-Сюзанна — Ришпанс. Моро, имея достаточные запасы продовольствия, укрепился на своей новой позиции и решился ждать. Он написал Первому консулу следующее письмо, превосходно выражающее его положение и намерения:
«Бабенхаузен, 27 мая 1800 года.
Гражданин Консул! С нетерпением ждем известий о ваших успехах. Мы здесь действуем ощупью: Край старается удержаться в Ульме, а я норовлю сманить его с позиций...
Перенести войну на левый берег Дуная было бы опасно, особенно для вас.
Если Край вздумает меня атаковать, я отступлю к Ме-мингену, притяну к себе генерала Лекурба, и мы станем биться. Если он пойдет на Аугсбург, я пойду туда же; он тогда, по крайней мере, оставит ульмскую позицию, а там мы увидим, что можно сделать для вашего прикрытия.
Нам было бы выгоднее воевать на левом берегу Дуная и брать контрибуции с Вюртемберга и с Франконии; но это будет невыгодно для вас, потому что неприятель может в таком случае предоставить нам возможность разорять имперских князей, а между тем послать войско в Италию.
Прошу вас, известите меня о себе и скажите, что я могу для вас сделать.
Примите уверения в моей преданности.
Моро».
Прошел месяц, а Моро все еще не достиг быстрых и решительных результатов, которые разом завершают удачную кампанию. Тем не менее он исполнил главное условие плана, удачно переправился через Рейн, дал австрийской армии два больших сражения и, несмотря на недостаточное сосредоточение сил, твердостью и умением одержал верх в обоих. Наконец, несмотря на свои робкие действия перед Ульмом, он успел запереть австрийцев, отрезав им путь в Баварию и Тироль, и сам, стоя на крепкой позиции, мог спокойно ожидать успеха военных действий в Италии.
В этих действиях виден если не творческий гений, составляющий непременное качество великого полководца, то по крайней мере основательный, спокойный ум, исправляющий своей твердостью ошибки не слишком обширного интеллекта и не слишком решительного характера. Словом, мы видим в Моро отличного полководца, каких можно пожелать всякому народу и каких в то время не было в Европе.
МАРЕНГО
Май — июль 1800 года
Первый консул ожидал успехов Рейнской армии, чтобы наконец спуститься в итальянские долины, потому что до того он не мог потребовать у Моро отдельной части войска, да и Край не был совершенно отрезан от Меласа, а значит, нельзя было ничего предпринять у него в тылу.
Итак, удостоверившись в успехе Моро, Бонапарт решился тотчас же выехать из Парижа и принять на себя руководство Резервной армией. И действительно, медлить далее было невозможно, потому что Массена в Генуе был доведен до последней крайности.
Мы оставили его в борьбе со всеми силами австрийцев, с армией хоть и истощенной усталостью, но, несмотря на превосходящие силы неприятеля, заставляющей его ежедневно нести значительные потери. Солдаты его были истощены до такой степени, что едва могли держать оружие.
Тринадцатого мая этот энергичный военачальник по совету своих генералов и почти против собственной воли согласился на операцию, последствия которой оказались самыми несчастливыми. Цель этой операции состояла в том, чтобы овладеть Монте-Крето, весьма важной позицией, которую, разумеется, было выгодно отнять у австрийцев, потому что они тогда были бы вынуждены отойти далеко от Генуи; но, к несчастью, предвиделось очень мало надежды на успех.