На следующий день Наполеон занялся распоряжениями, объемлющими всю Европу, от Корфу до Кенигсберга. Он стремился как можно скорее извлечь выгоду из заключенного в Тильзите союза с Россией, купленного кровью побед и бесконечными надеждами: прежде чем время и неизбежные разочарования охладят его первоначальный пыл. Союз заключал обязательства вынудить Швецию, Данию и Португалию, то есть все прибрежные европейские государства, выступить против Англии, а также принудить к подобному решению и Австрию, надавив на нее решительно. В результате Англия, если не примет условий мира, предложенных Россией, должна была оказаться в кольце врагов от Кронштадта до Кадиса и от Кадиса до Триеста.
Уже на пути из Дрездена в Париж и на следующий же день по прибытии в Париж Наполеон отдавал распоряжения для незамедлительного осуществления этой обширной системы. Прежде всего он отправил в Санкт-Петербург посланца для продолжения обольщения Александра, начатого в Тильзите. Конечно, невозможно было найти посла более обольстительного, чем он сам. Однако нужно было подыскать кого-то, кто мог нравиться, внушать царю доверие и сглаживать все трудности, какие неизбежно возникают даже при самом искреннем союзе. Выбор требовал размышления. Но, пока не сыскался тот, кто соединит в себе все желаемые достоинства, Наполеон послал генерала Савари, об уме, храбрости, беззаветной и безграничной преданности которого мы уже говорили. Генерал подходил для любых миссий – и для войны, и для дипломатии, и для поддержания порядка, он умел проявить и гибкость, и жесткость и был способен подчинить себе мысли молодого монарха, которому уже успел понравиться. В первое время, когда важно было знать, насколько искренен Александр, умеет ли он противостоять враждебному настрою народа, который не столь быстро, как он сам, переходил от горьких воспоминаний Фридланда к иллюзиям Тильзита, – генерал Савари был способен проникнуть в ум молодого государя, припугнуть его дерзостью, а при нужде и ответить вполне военной заносчивостью на заносчивость, с какой мог столкнуться в Санкт-Петербурге. Генерал Савари обладал еще одним преимуществом, небезразличным злой гордости Наполеона. Война с Россией началась из-за смерти герцога Энгиенского, и Наполеон был не прочь послать туда человека, сыгравшего в катастрофе наибольшую роль. Так он бросал вызов русскому дворянству, враждебному Франции, не задевая государя, который в своей изменчивости позабыл о причине войны столь же скоро, как и о самой войне.
Наполеон предоставил генералу Савари обширные полномочия, без всякого официального звания, и много денег, чтобы он мог приличествующим образом устроиться в Санкт-Петербурге. Савари должен был заверить молодого императора в искренности Франции, настаивать на его скорейшем объяснении с Англией и получении результата – либо мира, либо войны, а в случае войны – на незамедлительном захвате Финляндии, каковое предприятие, при удовлетворении московских амбиций, имело бы следствием и окончательное вовлечение России в политику Франции.
Позаботившись об отношениях с Россией, Наполеон перенес внимание на другие кабинеты, призванные содействовать его системе. Он вовсе не рассчитывал на здравое поведение Швеции, которой правил тогда сумасбродный король. Хотя этой державе было вдвойне выгодно не дожидаться, когда ее принудят силой, а содействовать триумфу нейтральных стран и выгодно избавиться от русского вторжения, Наполеон тем не менее полагал, что вскоре придется применить против нее силу. Обладая армией в 420 тысяч человек и владея континентом от Рейна до Немана, это было ему нетрудно. Он распорядился немедленно приступать к захвату Шведской Померании, единственному сохранившемуся владению Швеции на германской земле. С этой целью Наполеон произвел некоторые изменения в расположении своих сил в Польше и Пруссии. Он не хотел оставлять Польшу прежде, чем учрежденное им новое Саксонское королевство утвердится в ней, и Пруссию прежде, чем будут полностью выплачены военные контрибуции – как ординарные, так и экстраординарные. Вследствие чего маршал Даву с его корпусом, польскими войсками нового призыва и большей частью драгун, получил приказ оккупировать часть Польши, назначавшуюся, в виде Великого герцогства Варшавского, королю Саксонии. Одной дивизии предписывалось расположиться в Торуне, другой в Варшаве, третьей в Познани. Так возникло первое генерал-губернаторство. Маршал Сульт с его армейским корпусом и почти всем кавалерийским резервом получил приказ оккупировать Старую Пруссию, от Прегеля до Вислы и от Вислы до Одера, с предписанием выводить войска постепенно, по мере выплаты контрибуций. Внутри этого второго генерал-губернаторства Наполеон расположил еще одно, в некотором роде исключительное, как и само место, требовавшее его присутствия, – то был Данциг. В нем размещались гренадеры Удино и дивизия Вердье, которые формировали корпус маршала Ланна и оккупировали этот богатый город и возвращенные ему, как свободному городу, территории. Дивизии Вердье не назначалось там оставаться, но гренадеры Удино получили приказ не оставлять город до полного прояснения европейских дел. Третье генерал-губернаторство, заключающее в себе Силезию, было вверено маршалу Мортье, которого Наполеон охотно размещал в провинциях, чьи богатства требовалось уберечь от военных беспорядков. Мортье оставил свой армейский корпус, распущенный в результате воссоединения поляков и саксонцев в герцогстве Варшавском, и командовал теперь пятым и шестым корпусами, оставленными Массена и Неем. (Эти двое, а также Ланн получили дозволение вернуться во Францию, чтобы отдохнуть от тягот войны.) Пятый корпус был расквартирован в окрестностях Бреслау в Верхней Силезии, шестой – в окрестностях Глогау в Нижней Силезии. Первый корпус, вверенный после ранения Бернадотта генералу Виктору, получил приказ оккупировать Берлин, следуя в своем попятном движении совместно с Императорской гвардией, которая возвращалась во Францию.