Наполеон принял и другие меры – сколь мудрые, столь и гуманные. Он приказал провести несколько армейских смотров, чтобы вывести из рядов уставших и искалеченных солдат, не оказывающих более иных услуг, кроме подбадривания молодых солдат рассказами о войне. Он приказал обеспечить им пенсию и заменить новобранцами, непрестанно повторяя, что армейское казначейство достаточно богато, чтобы платить за оказанные заслуги, но государственный бюджет недостаточно богат, чтобы платить солдатам, не годным более к строевой службе. Думая о гражданских заслугах не менее, чем о военных, он потребовал и добился изменения закона о гражданских пенсиях, который после 1789 года столько раз менялся под влиянием народных прихотей, сколько раз до этой эпохи менялись награды под влиянием прихоти королевской. Учредительное собрание установило максимальный размер гражданской пенсии в 10 тысяч франков, Конвент – в 3 тысячи, Консульство – в 6 тысяч. Наполеон пожелал определить максимальный размер пенсии, назначаемой за выдающиеся заслуги, в 20 тысяч. Эту мысль, неопасную для финансов государства и полезную для развития талантов, внушила ему смерть Порталиса, оставившего после себя вдову без всякого состояния.
Церковь, как все служители государства, получила свою долю от щедрот победителя. Наполеон постановил – по предложению Камбасереса, временно управлявшего министерством по делам религии, – что количество дополнительных церквей следует довести с 24 до 30 тысяч, дабы распространить благодеяния Церкви на все части Империи. Кроме этого, заметив, что карьера священника стала менее популярной, он предоставил 2400 стипендий мелким семинариям. Наполеон хотел дать понять Церкви, что если у него с ее главой и имеются некоторые раздоры мирского свойства, в духовном отношении он по-прежнему расположен служить ей и защищать ее.
Столь много заботясь о других, император тем не менее пошел и на меру, выгодную, казалось бы, только его личной славе. Он согласился с желанием, вызванным искренней любовью одних и угодничеством других, изменить название Гражданского кодекса и назвать его Кодексом Наполеона. Несомненно, это был тот самый случай, когда титул был заслужен, ибо Кодекс был творением Наполеона в такой же мере, как победы при Аустерлице и Йене. В Аустерлице и Йене у него были солдаты, предоставившие ему свои жизни, при составлении Кодекса у него были юрисконсультанты, предоставившие ему свои знания; но именно благодаря его воле и верности суждений великий труд был доведен до завершения. И если Юстиниан, который сражался своими генералами и думал своими министрами, смог дать кодексу римского права свое имя, Наполеон тем более имел право назвать своим именем кодекс французских законов. К тому же имя великого человека защищает хорошие законы в той же мере, в какой хорошие законы защищают память о великом человеке. Одновременно Наполеон написал своим братьям и сестрам, подчиненным его влиянию, обязав их ввести в действие этот кодекс справедливости и гражданского равенства в их государствах. Он предписал принять его во всей Италии, брату Луи рекомендовал принять его в Голландии, а брату Жерому – в Вестфалии. Короля Саксонии, Великого герцога Варшавского, он призвал ввести его в действие в восстановленной Польше. Кодекс уже изучали в Германии и, несмотря на отвращение, какое эта страна должна была испытывать в то время ко всему французскому, все сердца в ней откликались на точность, ясность и последовательность Кодекса, который к тому же восстанавливал справедливость в семье и прекращал феодальную тиранию в ней. В Гамбурге принятия Гражданского кодекса потребовало само население, его ввели и в Данциге. Бремен и ганзейские города тоже объявили о скорейшем его принятии. Князь-примас во Франкфуртском княжестве и король Баварии в своем выросшем не так давно королевстве повелели изучить его, дабы внедрить в умы прежде внедрения в обиход. Великий герцог Баденский принял его в своем герцогстве.
Так Франция возмещала ущерб человечеству за пролитую во время войны кровь и несколько компенсировала зло, которое причинила нынешнему поколению, тем великим благом, которое обеспечила поколениям будущего.
Таковы были занятия Наполеона после возвращения из Тильзита, такова была Франция в его правление. Большинство принятых им решений не могли обойтись без содействия законодательной власти. Он не собирал ее уже более года, и ему не терпелось созвать Законодательный корпус. Сессию решили открыть 16 августа, на следующий день после Дня святого Наполеона. Пятнадцатое августа стало для Парижа и для всей Франции подлинным праздником. Все еще радовались наступлению мира, ибо едва миновал месяц, с тех пор как весть о его подписании дошла до Парижа. К радости от возвращения мира на континент присоединялась надежда на мир морской. Присутствие Наполеона в Париже уже произвело свое обычное действие. Всё пришло в движение, денег было в избытке. Богачи, только что созданные его рукой, строили элегантные дворцы и заказывали для их украшения пышную обстановку. Их жены пригоршнями швырялись золотом у торговцев роскошью. Возвещали о долгом пребывании двора в Фонтенбло, куда пригласили всё высшее общество Парижа и где ожидались празднества, которых была лишена зима. Живо трогала сердца и национальная слава, сообщая всеобщей радости возвышенный характер.