Из Витории Мюрат направился в Бургос, где должна была разместиться его штаб-квартира. Оставляя Виторию, покидают гористую разнообразную и радующую взор пиренейскую Швейцарию и вступают в настоящую Испанию. В Бургосе, столице Старой Кастилии, Мюрата встречали всё еще хорошо, то есть с любопытством и надеждой. В ту минуту никто еще не думал о сопротивлении; от французов ждали лишь добра, и с их стороны также, не считая нескольких случайных стычек между крестьянами и французскими новобранцами, опьяненными испанским вином и возбужденными красотой женщин, в отношении населения царила сердечность. Конечно, некоторые наиболее дальновидные испанцы понимали, что это необыкновенное скопление войск предвещает нечто иное, нежели низложение князя Мира, ибо при царивших в стране настроениях достаточно было лишь одного слова Наполеона, чтобы отстранить Годоя от власти. Но всем хотелось верить и надеяться лишь на падение фаворита; все думали только об этой единственной цели. Всеобщее заблуждение довершали ловко пущенные слухи об экспедиции на Гибралтар.
Едва Мюрат вступил в Испанию, как ему доставили сразу два письма от его друга князя Мира, с поздравлениями и с расспросами. Он легко преодолел желание ответить на них, поостерегшись укреплять связи со столь непопулярным персонажем и еще более опасаясь не угодить Наполеону. Оба письма остались без ответа. Впрочем, князь Мира был не единственным, кто пытался расспросить Мюрата. Гражданские, военные и церковные власти, спешившие навстречу ему с приветствиями, старались всячески развязать его природную болтливость. Он испытывал крайнюю досаду из-за того, что оказался среди всей этой суматохи без иных инструкций, кроме военных. Поэтому, едва прибыв в Испанию, он тотчас написал Наполеону о состоянии войск, об их бедственном положении, болезнях, а также о радушном приеме испанцев, о непопулярности князя Мира и энтузиазме испанцев в отношении Наполеона, о легкости осуществления в Испании всего чего угодно, и о собственных затруднениях, вызванных неосведомленностью перед лицом готовящихся событий. «Я полагал, Сир, – писал он Наполеону, – что заслужил Ваше доверие после стольких лет преданной службы и должен знать, будучи облечен ответственностью командовать Вашими войсками, для каких целей они будут использованы. Умоляю Вас, – добавлял он, – дайте мне инструкции».
Наполеон, чьей целью было запугивание двора молчанием при дружелюбном ободрении населения, дабы прибыть в Мадрид без боя и мирно завладеть пустым троном, ощутил нетерпеливую досаду при чтении писем Мюрата, наполненных настойчивыми расспросами. «Когда я вам предписываю, – ответил он, – выдвигать войска, держать дивизии сосредоточенными и избегать боев, обильно снабжать войска, чтобы удерживать от беспорядков, избегать всяческих столкновений, не принимать участия в распрях испанского двора и пересылать мне все вопросы, с которыми он будет к вам обращаться, – разве это не инструкции? Остальное вас не касается, и если я ничего вам не говорю, значит вы ничего не должны знать».
К этому выговору Наполеон добавил приказы, которых требовали обстоятельства. Он предписал набрать из его гвардии молодых младших офицеров, достаточно умелых и участвовавших в кампаниях 1806 и 1807 годов, чтобы назначить их офицерами в полки, где в них имеется недостаток; без промедления подвергнуть лечению всех больных чесоткой; поставить войска лагерем, как только пройдут холода; отправить бригаду из четвертых батальонов резервных легионов на соединение с бригадой генерала д’Арманьяка, которой уже было поручено оккупировать Памплону; завладеть цитаделью Памплоны, вооружить ее, оставить в ней тысячу человек, а затем расположить всю дивизию Восточных Пиренеев между Виторией и Бургосом, дабы прикрыть тылы армии.