Выбрать главу

Как бы то ни было, Жозеф утешался в ту минуту победой при Оканье и взятием Хероны. Получив от андалусских эмиссаров заверение, что юг Испании устал от партийных раздоров и только и мечтает ему отдаться, Жозеф затаил надежду на близкое окончание тягот. Наполеон же льстил себя надеждой, что близятся к концу его собственные жертвы, ибо ожидал решающего результата от великих достижений 1809 года. Надежда умеряла отчаяние одного и повелительный гнев другого, и оба думали только о том, как сделать предстоящую кампанию наиболее плодотворной.

Жозеф намеревался начать кампанию с экспедиции в Андалусию. Его испанские министры, наслушавшись заверений севильцев о том, что Андалусия устала от правления хунты и готова сдаться новой монархии, воображали, что она сдастся без сопротивления, а Жозеф, благодаря своему искусству завоевывать сердца, станет единственным покорителем прекрасной провинции; что Гренада, Валенсия, а там и Кадис вскоре последуют примеру Севильи; что таким образом под прямой властью испанского короля окажется почти весь юг Испании и Жозеф сможет обрести там финансовые ресурсы, а благодаря этим ресурсам и отдаленности обретет и некоторую независимость от брата; словом, что он станет королем Испании в Андалусии и так свершится триумф его миролюбивой системы, его личности и его монархии. Жозеф, которого нетрудно было убедить в таком положении вещей, настоятельно просил у Парижа разрешения предпринять покорение Андалусии. Маршал Сульт, считавший это предприятие столь же легким, особенно после того, как англичане удалились в Португалию, и желавший этой победой изгладить память об Опорто, отстаивал перед Наполеоном идею экспедиции в Андалусию, и Жозеф, дабы поощрить его, вел себя по отношению к нему как покорный и преданный помощник.

Наполеон, однако, колебался, что было ему несвойственно, когда речь шла о военных решениях. Он понимал выгоду обладания Андалусией и, быть может, благодаря притягательности ее примера, королевствами Валенсии, Мурсии и Гренады, что подчиняло ему разом весь юг Иберийского полуострова. Но его великое чутье подсказывало ему, что главным его врагом в Испании являются англичане; что прежде всего нужно постараться победить их и вынудить погрузиться на корабли; что после их ухода с Иберийского полуострова будет нетрудно обрушиться из Португалии, куда пришлось бы за ними идти, и на Андалусию, где у оставшихся без помощи испанцев не хватит ни сил, ни мужества для сопротивления; что если они и попытаются защищаться еще некоторое время, их оборона долго не продержится, ибо изгнание англичан неизбежно приведет к всеобщему миру, а после заключения всеобщего мира страсти испанцев станут подобны пламени, которое быстро угасает, лишившись горючего.

Двигаться незамедлительно и прежде всего на англичан – таков был наилучший и с политической, и с военной точек зрения план, и именно с этой целью Наполеон подготовил неодолимую массу сил. К несчастью, он дал себя отвлечь от этого спасительного плана заверением, что Ла-Манча и Андалусия будут захвачены без единого выстрела, после чего начнется беспрепятственный марш, который доставит ему все богатства Гренады и Севильи и даже Кадис и отнимет у англичан возможность водвориться в его порту. Наполеон еще не предвидел, сколь велик будет расход войск в Андалусии, когда они растянутся по этой испепеляющей местности. Он счел экспедицию в Андалусию лишь короткой прогулкой для прекрасных войск, располагавшихся вокруг Мадрида, прогулкой, которая позволит без промедления передвинуться от Севильи к Лиссабону, и согласился на экспедицию в Андалусию, не подозревая о последствиях этого рокового решения. Как мы знаем, он подготовил для Испании около 120 тысяч человек подкреплений и думал довести их численность до 150 тысяч.

Разрешая Андалусскую экспедицию, которую Жозеф должен был совершить с 70-ю тысячами старых солдат, Наполеон рассчитывал, что не менее 30 тысяч из них по окончании экспедиции можно будет отделить и передвинуть к Алентежу; что если эти 30 тысяч двинутся на Лиссабон по левому берегу Тахо, в то время как Массена двинется туда же по правому берегу с 60 тысячами человек Нея и Жюно, 15 тысячами гвардии, 10 тысячами всадников Монбрена, не говоря о резерве Друо, то англичане не выстоят перед столь подавляющей массой сил, их погрузка на корабли будет неизбежной и кампания 1810 года станет, быть может, последней в Испанской войне. Еще не зная из жестокого опыта, что творит с армиями климат Иберийского полуострова, можно было питать такие надежды даже при великой проницательности Наполеона!

Поэтому, не отказавшись от своей главной цели, каковой было изгнание англичан, Наполеон разрешил Андалусскую экспедицию, пока в Кастилии будут собираться части большой Португальской армии, которой назначалось двигаться на Лиссабон под водительством знаменитого Массена.