На следующий день после сражения во Фридланде Наполеон, не теряя ни минуты, извлек из победы все возможные результаты. Посетив, по обыкновению, поле битвы, выказав живое участие к раненым и объявив о наградах солдатам, он двинулся на Прегель, предшествуемый всей своей кавалерией, которая мчалась вдогонку за русскими по обоим берегам Алле. Но французы отставали на двенадцать часов, ибо невозможно было не предоставить ночь отдыха солдатам, которые прошагали всю предыдущую ночь, чтобы успеть на поле битвы, а затем сражались весь день, с двух часов утра до десяти часов вечера. Когда французские войска подошли к Пре-гелю, все мосты оказались перерезаны. Наполеон поспешил восстановить их и составил необходимые диспозиции, чтобы от Прегеля до Немана суметь захватить всё, что не успели захватить во Фридланде и Велау.
В то время как он сражался с русской армией во Фридланде, маршалы Сульт и Даву, предшествуемые Мюратом, двигались на Кенигсберг. Сульт, повстречав арьергард генерала Лестока, захватил у него целый батальон, а близ самого Кенигсберга окружил и захватил колонну в 1200–1500 человек, недостаточно быстро отступившую от Браунсберга. Четырнадцатого июня он предстал перед стенами Кенигсберга, слишком хорошо защищенного, чтобы было возможно захватить его внезапной атакой. Даву и Мюрат, получив приказ вернуться во Фридланд на случай, если сражение продлится несколько дней, покинули Сульта и повернули направо, к Велау. Получив в дороге новый приказ, известивший их о победе во Фридланде и отступлении русских, они направились на Прегель, в город Тапиау, расположенный меж Кенигсбергом и Велау.
При известии о сражении во Фридланде русско-прусские подразделения, охранявшие Кенигсберг, без колебаний оставили крепость, которая была не в состоянии, подобно Данцигу, выдержать осаду. Прусский двор еще раньше отбыл в приграничный городок Мемель, расположенный на самом краю королевства, основанного Фридрихом Великим. Генералы Лесток и Каменский отступили, бросив огромные запасы продовольствия, а также раненых и больных солдат, скопившихся в Кенигсберге. Оставленный для объявления капитуляции батальон сдал город Сульту, который тотчас вступил в него. Он нашел в Кенигсберге зерно и вино, сто тысяч ружей на еще не разгруженных судах, присланных Англией, и наконец, множество раненых, прибывших после сражения в Эйлау. Тысячи раненых заполняли также окружающие деревни.
Передвинувшись в Велау, Наполеон продолжал неустанно преследовать русскую армию и ставить ловушки отставшим корпусам. Сульту он приказал расположиться в Кенигсберге и тотчас начинать атаку на Пиллау, а после захвата Пиллау доставить через Нерунг помощь гарнизону Данцига и закрыть для англичан Фриш-Гаф. Подобно тому как он посылал Раппа в Данциг, он отправил комендантом в Кенигсберг своего адъютанта Савари, дабы помешать расхищению захваченных у неприятеля ресурсов и создать новый опорный пункт.
Восемнадцатого июня русские подошли к Неману, закончили переход через него на следующий день и уничтожили все средства переправы в округе. Французские всадники, выйдя к Неману после преследования нескольких подразделений калмыков, вооруженных стрелами, что весьма развеселило солдат, непривычных к такого рода противнику, увидели лагерь русской армии на другой стороне реки.
Здесь должен был окончиться дерзновенный поход французской армии, которая, отбыв из Булонского лагеря в сентябре 1805 года, прошла через весь континент и за двадцать месяцев разгромила все европейские армии. Новоявленный Александр решил наконец остановиться: не потому, что устали его солдаты, по-прежнему готовые следовать за ним всюду, куда он ни пожелает их повести, но потому, что изнуренный неприятель был неспособен продолжать сопротивление и хотел просить его о мире, от которого неосмотрительно отказался несколькими днями ранее.
Оставив в Мемеле королеву Луизу, безутешную вдохновительницу гибельной войны, король Пруссии присоединился к императору Александру на берегах Немана. Скромный Фридрих-Вильгельм, хотя вовсе не разделял безумных иллюзий своего молодого союзника после битвы в Эйлау, тем не менее отказался от мира под его влиянием и теперь предвидел, что заплатит за свой отказ большей частью своих владений. Александр пребывал в великом унынии, в точности как после Аустерлица. В последних событиях он винил генерала Беннигсена, который обещал ему то, чего сделать не смог, и чувствовал себя не в силах продолжать войну. К тому же его армия отчаянно требовала мира, не понимая, за кого воюет. Не за пруссаков ли, которые не умеют защитить свою страну? Или, может быть, за англичан, которые, столько раз обещав помощь, так и не прислали ее и думали только о захвате колоний? Пруссаки, в свою очередь, жаловались на варварство, невежество и жестокость русских солдат, но, соглашаясь с ними, яростно бранили Англию. Русские офицеры в полный голос говорили, что доблестных солдат, у которых нет никаких причин ненавидеть друг друга и даже завидовать друг другу, поскольку России и Франции в конце концов нечего делить, заставляют биться только ради англичан и их ничтожных амбиций.