Но пока они поздравляли друг друга с успехом Андалусской экспедиции, из Парижа грянул гром, обративший радость Жозефа в горькую печаль. Экспедиция в Андалусию заняла первые месяцы 1810 года, и в это самое время происходили серьезные распри с Голландией. Наполеон был недоволен не только королем Луи, но и королем Жеромом из-за Ганновера и невыполнения финансовых условий, связанных с уступкой этого края. Устав терпеть непрерывные затруднения из-за своих братьев, не желая признавать, что они лишь пассивные проводники сопротивления самой природы вещей, он горячо гневался на них, и не только за их ошибки, но и за свои собственные, ибо кто, как не он сам, желая повсюду добиться невозможного, породил в конечном счете все препятствия, с которыми теперь сталкивался на каждом шагу? Получив в таком раздраженном расположении духа множество донесений о речах, которые велись при дворе Жозефа, о системе, значимость которой там раздували, и в особенности о щедрости, выказанной в отношении некоторых фаворитов, Наполеон принял весьма жесткие меры, которые никак не облегчали положение Жозефа в Испании. Прежде всего, он крайне не одобрил, что генерала Сюше отвлекли от осады Лериды и направили без тяжелой артиллерии на Валенсию, что вынудило французскую армию дважды показываться впустую под стенами этого города. Он осудил Жозефа, осудил самого генерала и запретил ему впредь подчиняться каким-либо иным приказам, кроме тех, что исходят из Парижа. Он равным образом не одобрил приказа маршалу Нею неосмотрительно выдвигаться на Сьюдад-Родриго, и в этой ошибке также обвинил Мадридский главный штаб. Но это было еще не самое неприятное.
Одаривание деньгами фаворитов в то время, когда повсюду недостает ресурсов, — вот что не понравилось Наполеону превыше всего. «Поскольку нашлись средства для подачек бездельникам и интриганам, — сказал он, — должны были найтись средства и для содержания солдат, которые проливают кровь за короля Жозефа; а поскольку их нужды удовлетворять не хотят, я удовлетворю их сам». И после таких слов Наполеон превратил четыре провинции слева от Эбро — Каталонию, Арагон, Наварру и Бискайю — в военные губернаторства. Он постановил, что власть в этих губернаторствах — как гражданскую, так и военную — будут осуществлять генерал-губернаторы, которые будут собирать все финансовые поступления в армейскую кассу, а с мадридской властью иметь лишь отношения внешней почтительности, но никаких отношений подчинения или финансовых. Только ему одному командующие корпусами Ожеро, Сюше, Рейль и Тувено должны были давать отчет в своих действиях и от него одного получать инструкции. Обеспечив себе таким образом военное обладание территориями слева от Эбро, Наполеон тайно написал каждому из этих генералов, чтобы сообщить свой подлинный замысел, состоявший в присоединении левого берега Эбро к Франции, в возмещение жертв, на которые ему пришлось пойти, чтобы обеспечить испанскую корону Жозефу. Не желая еще, однако, объявлять о таком плане, Наполеон предписал и им молчать о нем; но в случае получения ими из Мадрида приказов, противоположных парижским, он разрешал объявить, что они получили запрет на подчинение испанскому правительству и приказание подчиняться только правительству французскому.
Подобное решение было весьма опасным не только для Испании, но и для Европы. Казалось, что Наполеон — ненасытный в мире, как и в войне, — когда не завоевывал мечом, хотел завоевать декретами. Он недавно присоединил к Империи Тоскану, римские земли, Голландию. Он подумывал сделать то же в отношении Вале и ганзейских городов. Добавление к этим приобретениям еще и территории до Эбро как будто прямо заявляло, что ничто не может ускользнуть от жадности французского императора и любая земля, на которую падет его свирепый взгляд, станет потерянной для ее обладателя, даже если таковым окажется его брат!
План присоединения четырех провинций невозможно было долго сохранять в тайне. Одного учреждения военных губернаторств в этих провинциях хватило бы, чтобы обнажить подлинный замысел Наполеона, и никто, как мы вскоре увидим, на этот счет не ошибся. К тому же Наполеон не остановился на этой мере. Он принял и другие, ограничившие королевскую власть Жозефа до самых ворот Мадрида. Помимо упомянутых губернаторств, он разделил действующие армии на три группы: Южную, Центральную и Португальскую. Во главе армии Юга он поставил Сульта, поведение которого в Опорто, поразмыслив, решил не расследовать, и вверил ему 1-й, 4-й и 5-й корпуса, занимавшие Гренаду, Андалусию и Эстремадуру. Центральную армию он составил из одной только дивизии Дессоля, добавив к ней батальоны депо, в основном находившиеся в Мадриде, и вверил ее Жозефу. Португальская армия формировалась из всех войск, уже собранных или только собиравшихся на севере, чтобы выдвигаться на Лиссабон под командованием Мас-сена. Каждый из генералов, командовавший действующими армиями и обладавший реальной властью, должен был подчиняться только французскому правительству, то есть самому Наполеону, который уже присвоил себе звание Верховного главнокомандующего испанских армий и назначил принца Бертье начальником своего Главного штаба.