Меттерних не выказывал ни малейшей озабоченности частными интересами Австрии, что наглядно доказывало, что он может черпать многое в предложениях, со всех сторон поступавших Австрии. Чего ему только не предлагали страны коалиции! Но он не станет слушать их безрассудных предложений; он удовольствуется тем, в чем Австрии нельзя отказать, — частью Галиции, которую у нее забрали в 1809 году для увеличения герцогства Варшавского, и Иллирийскими провинциями, которые Франция обещала вернуть. Он говорил об этом как о чем-то бесповоротно решенном, тогда как между французским и австрийским правительствами едва было проронено на этот счет несколько слов.
Таковы были речи Меттерниха. Император Франц, более осторожный и менее смелый в речах, приняв Нар-бонна самым любезным образом, сказал лишь, что доволен счастьем, обретенным его дочерью во Франции, ценит гений зятя и стремится остаться союзником Франции; но не скрыл и того, что сможет таковым остаться только в интересах мира, ибо его народ не простит ему союза с Францией ради других целей. Он добавил, что мир придется покупать победами и жертвами; что Наполеон правильно поступает, употребляя свои великие таланты на создание обширных ресурсов, ибо борьба будет упорнее, чем он может вообразить; но что в конце концов победами он несомненно приведет противников к более умеренным притязаниям, и если, победив их, согласится ради покоя народов на некоторые неизбежные жертвы, Австрия усердно будет ему споспешествовать и добудет долговременный мир, которого французский император должен желать после стольких славных трудов и которого сам он горячо желает не только как государь, но и как отец, ибо мир обеспечит благополучие его милой дочери и будущность внука, к которому он питает самые нежные чувства.
На заверения императора Нарбонн отвечал как мог изысканнее, продолжая восхвалять величие своего хозяина и воспользовавшись искусством, которому научился в салонах: прикрывать непринужденностью и любезностью невозможность сказать что-либо значительное. Он прекрасно понял, что самое большее, чего можно добиться от венского двора, это соблюдение нейтралитета, и что, ведя себя осмотрительно, мало сообщая австрийцам и ничего у них не прося, можно будет довольно долго удерживать их в пассивности, чего было пока достаточно. Нарбонн и намеревался порекомендовать такое поведение своему правительству, когда получил инструкции, которых так долго ждал.
Отправленные 29 марта и прибывшие 9 апреля, они вынудили Нарбонна оставить ничего не значащие речи, которыми он до сих пор ограничивался. Доведя откровенность до возможного предела, он зачитал Меттерниху текст герцога Бассано, способный возбудить улыбку австрийского министра хвастливым тоном, которым министр французский сдобрил необузданность Наполеона. Итак, Нарбонн зачитал план, в котором Австрии отводилась главная роль. В депеше говорилось, что коль скоро Австрия хочет мира, она должна быть способна его диктовать: подготовить огромные силы и потребовать, чтобы воюющие державы остановились, пригрозив бросить сто тысяч человек им во фланг. Затем, если они не остановятся, Австрия должна бросить эти войска в Силезию и оставить ее себе, в то время как Наполеон отбросит пруссаков, русских, англичан и шведов за Вислу.
Меттерних невозмутимо выслушал план, задал много вопросов, дабы прояснить все его подробности, и затем все же коснулся пункта, о котором в депеше не упоминалось. «А если воюющие державы, — спросил он, — остановятся по нашему требованию, какие основания для мира должны мы им предложить?» На этот вопрос Нар-бонн ответить не мог, ибо депеша Маре возвещала лишь о военных мерах. На деле Наполеон не хотел еще говорить, какой он видит Европу в случае незамедлительного перехода к переговорам. Меттерних заявил, что наберется терпения относительно последнего пункта и будет много размышлять о том, что ему сообщили, будто всё им услышанное могло доставить материал для долгих размышлений. Он обещал ответить настолько быстро, насколько позволит столь важный предмет.
Ему понадобилось для ответа два дня, хотя размышлял он, весьма вероятно, едва ли более часа. Меттерних вызвал Нарбонна и с видом понятного удовлетворения объявил, что посовещался со своим государем и готов объясниться, поскольку важные предметы, о которых идет речь, не допускают отсрочки. Он безмерно счастлив, заявил министр, обнаружить свое полное согласие с императором Наполеоном по важнейшим пунктам последнего сообщения! Как и Наполеон, австрийский двор думает, что не должен ограничиваться второстепенной ролью и сводить свои действия к тому, чем они являлись в 1812 году, ибо в изменившихся обстоятельствах требуется и совершенно иное содействие. Австрия это предвидела и к этому готова. В этом и состояла причина ее военных приготовлений, которые должны доставить ей вскоре сто тысяч человек в Богемии, не считая вспомогательного корпуса, вернувшегося из Польши, и наблюдательного корпуса, оставшегося в Галиции. Что до способа, каким она представится воюющим державам, Австрия рисует его себе точно так же, как император Наполеон: она предстанет перед ними в качестве вооруженного посредника, предложит державам остановиться, договориться о перемирии и назначить полномочных представителей. Если они согласятся, настанет время сформулировать условия, и поэтому она с нетерпением ожидает новых сообщений, обещанных французским правительством. Если же, напротив, воюющие державы откажутся принять предложения о мире, тогда придется действовать и договориться о том, как силы Австрии будут использовать совместно с силами Франции. В этом случае, несомненно, выявится недостаточность последнего договора об альянсе и необходимость изменить его в соответствии с обстоятельствами. Из всего этого, наконец, вытекает и необходимость новых диспозиций для вспомогательного австрийского корпуса, который пребывает на польской границе в ложном положении и который Австрия намерена отвести на свою территорию вместе с польским корпусом, чтобы помешать его использованию, противному намерениям обоих кабинетов. Свое заявление Меттерних сопроводил выражением совершенного удовлетворения, повторив, что счастлив столь полным согласием с Французским кабинетом и постарается как можно лучше согласовать прежнюю роль союзника с новой ролью посредника.