Когда я записывал альбом Marvin Pontiac, я пытался создать мистификацию вокруг Марвина. В основном потому, что мне было не по себе от своего пения, я создал персонажа, которым стал Марвин Понтиак. Затем, поскольку я терпеть не могу писать биографию, что, похоже, приходится делать каждый раз, когда кто-то выпускает проект в свет, я придумал для него историю Марвина Понтиака.
Тогда я решил сделать так, чтобы это выглядело более похоже на реальность. Я получил цитаты от таких людей, как Блох и Игги Поп, в которых они говорили о том, какое большое музыкальное влияние оказал на них Марвин, когда они были молоды.
Офис Боуи находился через квартал от моего на Бродвее, и я попросил кого-то передать ему кассету с запиской, в которой я объяснил, что мы делаем, и попросил его написать кое-что, чтобы конкретизировать мистификацию Марвина Понтиака.
Не прошло и пяти часов, как в офис пришел факс на девяти страницах. Дэвид написал сложную историю о том, как он услышал Марвина, когда был еще маленьким, а потом играл с сыном Марвина несколько лет спустя.
У меня больше нет этого факса. А жаль. Такие вещи как-то сами собой пропадают. Это и письмо от Пола Боулза - две вещи, которые у меня были, и я очень жалею, что они не исчезли.
-
Мартин Скорсезе был моим абсолютным героем как режиссер. Таксист" и "Бешеный бык" - идеальные фильмы. Я смотрел их сотни раз. Изучал их. Именно поэтому я согласился на роль в "Последнем искушении", чтобы посмотреть, как он работает. Я чувствовал, что он, безусловно, лучший американский режиссер.
Знаете, что говорят о том, что если не узнать своих героев поближе, это приведет к разочарованию, но я не уверен, что это именно так. Хотя с Марти и со мной все вышло странно.
Виллем сказал что-то вроде: "Вы оба необычайно инновационные интроверты, но с противоположных концов спектра".
Меня всегда впечатляла дополнительная работа в уличных сценах в "Таксисте". Они казались такими настоящими. Мне было интересно, как они это делают. Я изучал эти сцены.
Но в Марокко это был настоящий хаос. В фильме есть сцена, где толпа оскорбляет Виллема. Молодой парень, американец, похоже, студент колледжа на каникулах, неловко бросает в Виллема мусор. Парень, занимающийся боевыми искусствами, которому объяснили, что Виллем - Сын Божий, выпрыгивает из толпы и бьет студента. Затем встает над ним в позу каратиста.
Когда мы подошли к ростовщикам, толпа марокканских статистов бросилась к нам, пытаясь достать Виллема. Они не понимают, что это кино, и пытаются достать Виллема. Сдерживать их становится довольно трудно.
В тот день Вик Арго был особенно угрюм и стоял в кругу, который мы создали для защиты Виллема, со сложенными руками. Он не собирался присоединяться и помогать. Он собирался дуться.
Не знаю, что за хрень на меня свалилась, я только один раз делал что-то подобное, когда полуумышленно сломал нос доктору лбом, играя в баскетбол. Но я видел, как Вик стоял в кругу и дулся, пока мы сдерживали наседавших на нас агрессивных статистов, и это меня взбесило.
Я надавил на ногу Вика. Мы носили эти плохо сделанные сандалии, которые совсем не защищали ноги.
Весь оставшийся день Вик сидел и осматривал свою ногу, повторяя снова и снова: "Ты сломал мне палец, ты, блядь. Ты сломал мне палец, ты, блядь".
-
В этой постановке чувствовалась какая-то злобная атмосфера. С марокканцами обращались ужасно. Если марокканец заболевал на день, его увольняли и заменяли. Был случай, когда один из марокканских статистов взял кофе со стола актеров и съемочной группы, что им было запрещено делать. Я слышал, что его избили, хотя не уверен, что это правда.
По сути, марокканцам не разрешалось есть со стола белых людей. Вся эта история показалась мне не очень христианской, а ведь Марти утверждал, что снимает фильм, чтобы стать ближе к Иисусу.
За соблюдением этих правил следили марокканцы, занимавшие высокие посты и прекрасно говорившие по-английски. Они обращались с другими марокканцами как с дерьмом, поэтому все это было продумано и никогда не рассматривалось. Но в какой-то степени я винил в этом Марти. Все видели, что происходит, и нельзя было допустить, чтобы многое из этого, что в конечном итоге было расизмом, осталось в прошлом.
-
Если вы внимательно понаблюдаете за мной, то увидите сцену, в которой я снова и снова поднимаю рукав халата, чтобы обнажить пластырь на руке. Или мой блестящий актерский момент, когда Виллем лечит слепого, и вы видите, как я смеюсь над его плечом.