Думаю, у них были большие проблемы с деньгами, и то, как они снимали этот фильм, было просто смешно. У слепого на глазах какая-то слизь, похожая на Play-Doh, и когда камера проезжает по спине мужчины, Уиллем сдирает слизь и роняет ее на землю. Он излечился! Честно говоря, я не смог сохранить прямое лицо.
В другой сцене кто-то говорил в девяти милях от места съемок, и у Марти случился приступ паники.
"Это очень сложно! Я должен сосредоточиться!"
Все снимали фильм за те деньги, которые уходили на оплату труда их секретарей дома. Я сидел за сигаретой с Уиллемом в ста метрах от нас, на улице, и Скорсезе, страдающий астмой, крикнул в мегафон: "Если кто-нибудь закурит, я уйду домой!".
Я сказал Виллему: "Тогда иди домой, маленький гаденыш", но сказал это шепотом, потому что если он мог чувствовать запах дыма с такого расстояния, то, возможно, он мог и услышать меня.
В самом начале я сказал Марти, что хочу посмотреть, как он работает. Он не был в восторге от этой идеи, но сказал, что я могу прийти на съемочную площадку на следующий день и посидеть за его спиной. В сцене я не участвовал.
Он находится в пустыне и очень красив. Я имею в виду, безумно красиво. Я наблюдаю за ним некоторое время. Задаю ему какой-нибудь идиотский, нервный вопрос, а он не отвечает. Я не могу его винить. И я отправляюсь на часовую прогулку по гигантским холмам плавающего песка. Здесь так красиво. На обратном пути я немного заплутала и вынуждена гадать, где они находятся. Я перебираюсь через песчаную дюну и оказываюсь прямо посреди кадра, который они собираются снимать. Плохо, что я не испортил кадр, ведь они еще не начали, но им придется подождать, пока я добегу до того места, где они находятся. Я точно не молодец. Это не круто. Разве вам не нравится, когда вы находитесь с группой новых людей в глуши и хотите произвести хорошее впечатление, и вдруг вы делаете что-то настолько глупое? Разве вам это не нравится?
На следующий день в листе вызовов было указано, что на съемочную площадку допускаются только те, кто занят в сцене. После этого должно было быть написано "Джон Лури". И это было справедливо, я облажался. Но не это заставило меня превратиться в актера-вандала. Ну, отчасти это было так, но Скорсезе продолжал сыпать на меня эти мелкие оскорбления, постоянно, и это задевало мои чувства.
Я репетировал сопрано на улице, тихо и вдали от посторонних, во время обеденного перерыва. Скорсезе и еще несколько человек отправились на место съемок раньше всех и прошли мимо меня. Вдалеке залаял осел, что прозвучало как реакция на то, что я играю. Скорсезе засмеялся, но слишком сильно, и это был не настоящий смех. Вообще, его смех никогда не казался правильным.
Однажды во время обеда он повернулся ко мне и неожиданно сказал: "Ты делаешь музыку для отчужденных людей", после чего встал и вышел из-за стола.
Это мой последний день на съемочной площадке. Завтра я уезжаю домой, а еще это мой тридцать восьмой день рождения. Я думала, что на сегодня с меня хватит, но они заставляют меня ждать часами.
"Зачем? С меня хватит".
Мне сказали, что им может понадобиться мой реактивный снимок на что-то, и что я должен подождать.
"Это глупости. Я закончил. Майкл Бин уже ушел, и ты не можешь выстрелить, потому что он стоит прямо рядом со мной. И это мой гребаный день рождения!"
Я жду и жду, и вот в конце концов меня выводят за угол, и все смотрят на меня. Кто-то говорит: "Смотри, Джон".
На пыльном участке стоит тачка. Я говорю: "О, тачка". Харви думает, что это истерически смешно, но тут я вижу, что там стоит стол с шампанским и огромным тортом. Это для меня? О, черт.
На торте написано: "С днем рождения, Джон". Я немного задыхаюсь, и все разбегаются. Все выстраиваются за столом, я - в центре, рядом с Марти. Кто-то говорит, что надо сделать групповой снимок, а кто-то начинает возражать, что нет, так не годится, всех здесь нет.
"Но это самое большое количество людей, которое у нас теперь будет вместе, люди уезжают домой". Чувства разделились пополам, и люди начинают злиться, споря об этом.
Я говорю "Спасибо!" так громко, как только могу, но мой голос срывается. И когда все спорят, а я уже готов расплакаться от этого очень милого поступка, Марти наклоняется ко мне и говорит: "Ладно, Джон, режиссируй это".
Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что это прозвучало грубо.
Вернулся в комнату и мучительно сбрил бороду. Впервые за несколько месяцев я увидел свое развратное лицо.
33. Последний раз, когда я видел Вилли Мейса
Я отказался от квартиры на Одиннадцатой улице перед отъездом группы в Японию. Я стал жить в отелях, в основном в Morgans на Мэдисон-авеню. Стив Рубелл был для меня удивительным человеком. В свое время они с Яном Шрагером занимались "Студией 54", а теперь им принадлежали отель Morgans и Palladium, гигантский клуб на Четырнадцатой улице.