Но эта пресс-конференция - не пресс-конференция. Я ожидал, что буду сидеть на подиуме или за столом, может быть, на сцене. Но это ланч, где все просто сидят вокруг. Нет никаких вопросов. Австрийская пресса просто наблюдает за мной, пока я ем. Чувствую себя ужасно неловко. Я - панда, которая, надеюсь, спарится.
Я в депрессии. Группа встречает меня в Граце, где мы играем завтра, а я остаюсь в Вене на эту ночь в шикарном отеле. Я чувствую себя опустошенным после "пресс-конференции". Ощущение такое, будто ты попал на званый ужин с людьми, которых ты не знаешь и которые тебе не нравятся, но они все тебя знают. И за тобой наблюдают, как за каким-то экспериментом битников. Группа не душевная, в музыке сейчас нет утешения. Так что терпеть все это действительно не стоит. Я очень серьезно думаю о том, чтобы взять деньги за тур в кармане, двадцать тысяч наличными в США, и выйти из отеля без вещей. Я мог бы поехать в аэропорт и сесть на рейс в Африку. И исчезнуть.
Но я не могу так поступить с Эваном. Тем не менее деньги у меня в кармане, и я расхаживаю по гостиничному номеру, думая: "Поезжай, просто, черт возьми, поезжай, сделай себе одолжение, это твоя жизнь, поезжай в Африку", как вдруг звонит телефон.
Это Эван. В его голосе слышится напряжение.
"У нас тут проблема. Я думаю, ты должен немедленно приехать в Грац. С группой не все в порядке".
В его голосе звучит отчаяние, и Эван действительно никогда ни о чем меня не просит.
"Что случилось?"
Я представляю, что поездка из Югославии в Грац была, наверное, ужасной, Эл устраивал Кельвину всякие выходки. От него исходила такая мерзкая атмосфера. Я никогда не слышала, чтобы Эван был так потрясен, и мне стало интересно, что произошло между ним и Элом, о чем он мне не рассказывает.
Я уверен, что в большинстве случаев это была просто неприятная вибрация. Но произошел инцидент.
Дело было так: Кельвин только что родил своего первого ребенка, первого из многих. Он позвонил домой, чтобы узнать, как дела у малыша, и трубку взял его брат, который был его заклятым врагом.
Кельвин спросил, как дела у ребенка, а его брат сказал что-то грубое и повесил трубку. Тогда Кельвин набрал номер своей матери. Его брат, должно быть, выскочил из дома и побежал по улице к своей матери, потому что там он тоже взял трубку и бросил ее прямо в ухо Кельвину.
Ну, Кельвин сошел с ума. По-настоящему. Эта его взрывная ярость делала его игру чем-то, на что можно было смотреть с благоговением, но в повседневной жизни она была мятежной и опасной. Он разрушил свою комнату. Все, что в ней было. Пришла полиция и арестовала его. Если он заплатит за ущерб, его выпустят из тюрьмы. Эван и Эл, маловероятный дуэт, отправились в разрушенную комнату Кельвина, чтобы найти его деньги за тур. Кельвин сказал Элу, чтобы тот не платил и сидел в тюрьме. Эван догадывался, что Эл знает, где Кельвин спрятал свои деньги, но Эл делал вид, что ничего не знает. Думаю, Эван очень разозлился и потребовал, чтобы Эл сказал ему, где деньги, а Эл вдруг сказал: "О, смотрите, я нашел их". Я бы хотела увидеть, как Эван так наорал на Эла, что тот признался. Они заплатили за отель деньгами Кельвина, и его выпустили из тюрьмы.
Я облажался. Я всегда гордился своей интуицией, когда собирал группу. Кто с кем будет играть. Какое количество альфа-самцов по сравнению с различными видами энергий и звуков может вписаться в группу. Я был так хорош в этом, а тут все испортил.
Например, однажды летом я познакомился с близнецами на Эльбе. Они играли в баре каждый вечер, и я иногда сидел с ними. В игре этих близнецов было что-то очень приятное. У них был отличный ритм, и в них была какая-то тихая сладость.
На меня снизошло озарение, и, вернувшись в Нью-Йорк, я сказал Казу, которая отчаянно пыталась начать заниматься музыкой, но не могла найти музыкантов, с которыми можно было бы играть, что есть эти близнецы, и что, если это возможно, она должна создать с ними группу. Вскоре после этого близнецы переехали в Нью-Йорк и основали группу Blonde Redhead.
Но у меня есть эта вещь. Глубоко. Я могу понять, с кем лучше играть и как найти их глубинные таланты. Но сейчас вибрация была ужасной, и я знала, что Эван действительно несчастлив. Это было ужасно для меня; я не знал, что именно произошло, и все еще чувствовал, что это как-то связано с тем, что он гей и Эл каким-то образом трахался с ним, когда меня не было рядом, но я не знал, что делать.