Мне кажется, это ужасная вещь - музыка, как я полагаю, таковой и является - эти саксофонисты, которые проводят все свое время, пытаясь играть как можно ближе к Чарли Паркеру. Какой ужасный способ провести свою музыкальную жизнь или жизнь вообще, пытаясь сделать то же самое, что уже сделал кто-то другой, но гораздо лучше, чем вы когда-либо сделаете.
Я пью пиво и ем вареное яйцо. Вещи, недопустимые в моем режиме. В этой очень неприятной атмосфере я медленно, с дискомфортом, спускаюсь обратно на эту планету. Я собираюсь прекратить мучить себя и остаться здесь на некоторое время.
5. Я - Высшая Целостность!
По всей его квартире были развешаны таблички с надписями: "Я - ВЫСШАЯ СОВОКУПНОСТЬ!"
Я вернулся в Бостон на некоторое время, а затем отправился в Нью-Йорк к Матии, которая, наверное, должна была бы сказать, что является моей девушкой. Мы ходили в музеи и слушали музыку. Люди казались жесткими, с неровными лицами, но не такими злыми, как в Бостоне. Это было интересно и странно, и я сразу почувствовал себя как дома.
Я отправился на встречу с тенористом Сэмом Риверсом, которая проходила в каком-то лофте. Я был один. Мы с Матией поссорились. Сэм Риверс не пришел, и кто-то ужасный занял его место. На самом деле я помню, кто это был, но я встретил этого музыканта много лет спустя, и он был таким милым, что я не буду называть его имя здесь. В любом случае, я был там, чтобы увидеть Сэма Риверса, и когда объявили, что он не будет играть и кто будет играть, парень, сидевший рядом со мной, неодобрительно хмыкнул. Я согласился и сказал: "Фу".
Мы заговорили о том, что не хотим видеть эту заменяющую музыку, и ушли. Этому парню было лет сорок пять, он был чернокожим, с грубым, мускулистым телом. У него была небольшая борода, и он носил вязаную шапку. Его сильные пальцы выглядели так, будто ими можно вскрыть устрицу. Он пригласил меня к себе домой в Бруклин.
Он жил в подвале этих двух зданий на Катон-авеню, недалеко от Флэтбуша. Нужно было пройти по тощему переулку между двумя зданиями, затем пройти через двор, прежде чем попасть к зеленой двери, которая была единственным входом в подвал, наводящий ужас, и явно не предназначалась для жильцов. Затем нужно было пройти в горячее бетонное подполье здания и миновать котел, прежде чем попасть к запертой на замок двери, ведущей в его квартиру, которая на самом деле была кладовкой, неясно превращенной в жилое помещение.
Он был управляющим. Он подметал и драил коридоры на всех шести этажах двух зданий, выносил мусор и складывал его в контейнер. За несколько других мелких работ, которые входили в его обязанности, ему платили 14 долларов каждые две недели, и он получил это жилище в подвале бесплатно.
Я точно помню, как пахло в этом месте, но не могу определить, что это был за запах. Может быть, сладкие благовония, пытающиеся замаскировать что-то нечистое.
Во второй крошечной комнате стояли пианино, диван и кровать. По всей квартире висели нарисованные от руки таблички с надписью: "Я - СУПРЕМА ТОТАЛИТИ!".
Его звали Джеймс Паркер Вашингтон, и он только что вышел из тюрьмы за убийство. Он обладал такой прекрасной, непритязательной мягкостью, что я ни на минуту не нервничала рядом с ним.
Он предложил мне чаю и сказал, что я могу оставаться у него столько, сколько захочу. Я переночевала на диване, а на следующий день пошла к Матиа, взяла вещевой мешок и рожок и переехала к нему.
Он готовил что-то вроде каши и чая, а потом мы играли. Он на пианино, а я на альте. Потом поздно вечером я ходил с ним по пустым коридорам, мыл полы и разговаривал о музыке и религии.
Он рассказал мне о знаках, нарисованных вручную: Однажды ночью он выкурил косяк и откинулся в кресле с закрытыми глазами. Он дремал, но не засыпал, когда услышал в голове громкий голос, передававший ему сообщение: "Я - СУПЕРМЕНА ВСЕЛЕННОЙ!" И он понял, что это правда. Это не было самолюбованием - совсем наоборот, это объявляло, что он - часть Бога.
С тех пор он изменился.
Милая девушка с большой грудью постоянно заходила к нему и приносила еду. У нее родился ребенок, и она была предоставлена сама себе.
Она хотела Джима. Улыбалась ему. Светилась. Она казалась совершенно сраженной. Он был очень мил, но, судя по всему, не был заинтересован в интимной близости с ней. Она была явно разочарована. Он выглядел нервным. Какая-то его часть была глубоко, глубоко уязвлена. Это было видно, когда он смотрел в пол.
"Почему бы тебе не переспать с ней?"