-
Я переехал в Джермантаун, где Венди настояла на том, чтобы мы со Стивом нашли работу. Она нашла мне работу в компании по упаковке фруктовых коктейлей. Запах был ужасающим. Я больше никогда не буду есть фруктовый коктейль, и думаю, что именно из-за него я по сей день не могу есть фрукты из гастронома или где-либо еще, где они были предварительно нарезаны.
Я была странной и тощей. У меня не было абсолютно никаких навыков общения с людьми, потому что я никогда не имел с ними дела. Все на стройке держались как можно дальше от новичка. Я думал, что смогу влиться в коллектив, но не тут-то было. Люди работали в парах, и бригадир подошел ко мне.
"Лури, почему никто не хочет с тобой работать?"
"Я не знаю", - сказала я и попыталась скрыть, что это действительно начало причинять мне боль.
Потом за мной пришли новые парни, и они сразу же вписались. Это был я, они что-то учуяли во мне. Я не был похож на них.
Бригадир дал мне работу, на которой я работал один. Мне приходилось носить ящики с консервированными фруктовыми коктейлями в большую морозильную камеру и обратно. Вонь стояла ужасная, а пот застывал на мне, когда я возвращался из летней жары.
Я больше никогда не буду есть фруктовый коктейль.
Я бросил работу, поссорился с Венди и вернулся в Нью-Йорк. Венди пыталась уговорить нас заняться сексом вместе, а я совершенно не хотел в этом участвовать. У меня не было денег, так что я не мог взять такси, а все мои вещи были в большой армейской сумке, которая стала такой тяжелой, что я просто тащил ее за собой, подпрыгивая на манхэттенских мостовых. Я понятия не имел, куда идти, а дно вещевого мешка рвалось. Раздача носков и нижнего белья по всей Тридцать четвертой улице.
Я позвонил своему дяде Джерри, который сказал, чтобы я приехал к нему на Пятьдесят седьмую улицу. У него был очень романтичный дуплекс-пентхаус на Пятьдесят седьмой между Шестой и Седьмой авеню. Я спал на диване. Джерри переезжал в более просторное жилье на Централ-парк-Уэст, прожив в своей идиллической холостяцкой квартире четверть века. Арендная плата составляла 130 долларов в месяц. Я хотела продолжать жить там и после его отъезда, но он сказал, что это незаконно. Джерри был адвокатом. И он был хорошим человеком. По-моему, его можно назвать "менш".
Он поручил мне рассортировать сотни книг по категориям, а затем упаковать их. Не думаю, что он действительно нуждался в этом, и часто я понятия не имел, к какой категории отнести ту или иную книгу, но делал все, что мог.
В холодильнике лежали стейки, и к этому времени я снова начал есть мясо. Моя кожа становилась все менее похожей на бумагу. Я жарил стейк, а потом запивал его большим стаканом виски из бара дяди Джерри. Сам он не пил, но у него был полный бар для посетителей.
Потом он сказал, что его новое жилье находится на стадии строительства, но, если меня не смущает шум и беспорядок, я могу там переночевать. И я перенесла свой рог и вещевой мешок на стройку, которая в итоге должна была стать роскошной квартирой на Сентрал-Парк-Уэст, с потрясающим видом на парк.
Я спал в спальном мешке в передней комнате с большим окном, выходящим на парк. Шнур с нарядной кисточкой свисал до земли с приспособления, закрывавшего шторы. Однажды ночью мне приснилось, что я перерезал шнур зубами. Проснувшись, я вышел в Центральный парк, а когда вернулся в квартиру, рабочие перекладывали листы из одной комнаты в другую. В углу я увидел оборванный шнур для штор. Я был уверен, что в этом должно быть какое-то значение, но не знал, какое именно.
Мой дядя устроил меня на работу в отель "Плаза". Я была новым диспетчером ночной уборки. Если Милтону Берлу требовалось больше подушек, я звонила Элси или Беверли и просила их принести подушки мистеру Берлу.
Я любила горничных. В основном это были ямайки и гаитянки, и они были замечательными. Мы постоянно подтрунивали друг над другом. Я чувствовала себя одной из них.
Там был большой, пожилой, злой ирландец по имени Джон, который занимался техническим обслуживанием. На все вопросы он отвечал так: "Они могут забить песок себе в задницу".
Я работала с четырех часов дня до полуночи, что меня вполне устраивало. С четырех до шести вечера было много работы, составлялись списки выезжающих и убираемых номеров. Затем, в шесть вечера, работа затихала, и, если только гостю что-то не требовалось, делать было особо нечего. Я брал с собой рожок и репетировал или крал канцелярские принадлежности Plaza и рисовал в своей маленькой кабинке, окруженной свежими, чистыми полотенцами.
-
Стремление к мистической трансценденции все еще сохранялось, но уже не было постоянным занятием. Я флиртовал с горничными. Но, как ни странно, в итоге я переспал с одной из них - моей начальницей, мисс Андраде. Ей было пятьдесят два. Это 1974 год, так что мне, наверное, было двадцать два. Она была шведкой и довольно симпатичной для своего возраста. Другие парни на работе постоянно приставали к ней и не могли понять, почему она с этим чудаком, когда люди узнали о нашей небольшой интрижке.