Мы едем на Пятую и С. Он говорит, что скоро вернется. Я нервничаю и взволнован шоу, а водитель нервничает, потому что мы находимся в зоне, похожей на зону боевых действий. Уличные фонари не работают, здания выглядят так, будто их разбомбили. Любой, кто выходит на эту улицу, должен быть убийцей.
Его долго нет. Водитель очень нервничает и хочет уехать. Я не могу оставить Пикколо здесь и не хочу идти в тот переулок, где он только что исчез. Мы ждем. Водитель начинает уезжать, а я кричу ему, чтобы он оставался на месте.
Наконец появляется Пикколо. Я так зол, что ничего не говорю.
Мы играем, все идет хорошо, а потом ритм уходит в сторону. Действительно в сторону, и я не понимаю, что происходит. Обычно, когда мы играем, и музыка делает такой аморфный спад, это означает, что порвалась струна или барабан, или что-то не так. Я не могу повернуться, когда играю, я всегда нахожусь перед ритм-секцией. В музыке есть момент, когда я играю фразы, позволяющие повернуться, и я вижу Пикколо. Он сильно наклонился и стоит на одной ноге. Его туловище параллельно полу. Он балансирует таким образом, что это бросает вызов законам гравитации и физики. Его рот широко открыт, и кажется, что он спит. Он полностью погрузился в наркотический сон. Если вы живете в большом городе, то наверняка видели такое: Парень на улице так наклонился, что вот-вот поцелует тротуар. Он не в бессознательном состоянии, но и не в сознании. Невозможно так балансировать. Но они никогда не падают. Никогда. Как птица не падает с неба, когда умирает, так и наркоман не упадет.
Пикколо в полном неподвижном состоянии. Одна нога, рот открыт, но он продолжает играть. Я могу убить его нахрен.
Стив Пикколо переехал в Италию, стал натуралом, женился и теперь, по крайней мере, по его словам, является самым высокооплачиваемым переводчиком в Италии. А еще он действительно гений. Его записи Domestic Exile, которые он делал в начале восьмидесятых, были действительно одними из лучших поп-вещей, которые я когда-либо слышал.
Когда мы отправились в другой тур, мы ехали в маленьком белом фургоне. Пять парней из Нью-Йорка смотрели на французскую сельскую местность. Когда ты двадцать четыре часа в сутки находишься с одними и теми же людьми в тесном помещении, самые незначительные вещи начинают раздражать тебя до невозможности. "Ненавижу его уши! Ненавижу его уши!" Я слышал от Тони Левина историю о том, как гитарист не выносил, как жует барабанщик, и однажды посреди придорожной трапезы без всякого предупреждения взял вилку и вонзил ее гитаристу в колено.
У нас разгорелся большой спор о том, есть ли у коров рога. Он стал очень жарким и чуть не привел к кулачному бою. Двое из нас были категорически уверены, что у коров есть рога, а трое - нет. Но мы согласились, что вымя есть только у коров.
Мы проезжали мимо стада коров, и те двое из нас, кто верил, что у коров есть рога, безумно показывали на них и кричали: "Вымя и рога! Вымя и рога!"
"Нет! Никаких рогов!"
"Да! Да! Смотрите! Вымя и рога! Вымя и рога!"
-
Некоторое время у нас был менеджер. Достаточно милый парень, Пол Траутман, похожий на мягкотелого Джимми Коннорса. У него была какая-то странная речь, не то чтобы заикание, но что-то вроде этого. Как ему пришло в голову пытаться управлять нами, одному Богу известно.
Траутман связался со мной, и я сказал, что, конечно, мы попробуем.
Довольно быстро Пикколо захотел основать журнал под названием Trautman Intelligencer.
Позже Траутман организовал наш первый японский тур, который был замечательным, но его первый тур был в Штатах. Он достал какой-то дешевый билет, по которому мы могли путешествовать по всем Соединенным Штатам, но только если каждый второй рейс вылетал из Атланты. Поэтому, когда мы отправились на Западное побережье, мы поехали из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, а на следующий день были в Портленде, но нам пришлось лететь через Атланту. Затем в Сиэтл, а потом в Ванкувер, через Атланту. Каждый день мы летали через всю страну и обратно. Дэнни Розен, который тогда играл на гитаре, снял камеру хранения в аэропорту Атланты и хранил там свою сумку. Он одевался к концерту в туалете аэропорта Атланты. Он сказал мне, что ему не нужен номер в отеле, если он может просто держать шкафчик.
Траутман пришел на нашу репетицию, чтобы представить нам тур. Он вообще нервничал, и ребята из группы, кучка умников, которые его мучили, не облегчали ему задачу. Место проведения концерта в Сиэтле не могло покрыть расходы на гостиницу, а мы не могли позволить себе платить за отели, но Траутман представил все не так. Он каким-то образом проделал этот блестящий маневр в стиле Тома Сойера, когда мы все на самом деле с нетерпением ждали приключений и ничуть не злились. Вместо гостиницы мы собирались спать в спальных мешках на чьей-то крыше. "О, Боже!" В тот момент это действительно казалось забавным, и мы даже не задумывались об этом. Я помню, как мы все пытались заснуть на этой промерзшей крыше, проклиная его. Когда в шесть утра взошло солнце, мы прокляли его еще раз.