Наше счастье заполняло комнаты бриллиантовыми звездочками, а когда мы наконец засыпали, дом умиротворенно гудел. «Это холодильник гудит», – говорила Джессика, но я-то знал, что это не он. Джессика была скучной взрослой кошкой. Ее усы недовольно топорщились. Я был молод и все еще связан с миром духов. Я помнил, что счастье – это скопление ликующих звезд, исходящая из сердца энергия.
Насколько я любил свой новый дом, настолько я ревновал Элен к Джессике. Днем и ночью в моем мозгу пульсировала мысль: Элен – моя хозяйка. А не твоя. Всё наоборот. Будучи прогрессивным котом, я старался сохранять хладнокровие, но мне все равно было обидно.
Видеть Джессику на руках у Элен было почти невыносимо. Однажды, когда Джессика свернулась клубком у нее на коленях, я сидел на полу и смотрел на Элен, испытывая ревность и одиночество. Ее глаза задумчиво просияли в ответ, она наклонилась, взяла меня и посадила к себе на плечо.
– Это что, ревность, котёныш? – вполголоса пропела она. – Перестань, миленький. Я ужасно тебя люблю и надеюсь, что ты останешься с нами.
Я услышал ворчание Джессики, но Элен погладила ее, и она притихла.
– Ты такой красавчик, – прошептала Элен, глядя на меня. – И похож на кота, который был у меня в детстве. Не волнуйся, зайка, я буду о тебе заботиться, и у меня хватит любви на вас обоих – и на тебя, и на Джессику.
После этого я почувствовал большое облегчение. Я замурлыкал и уткнулся мордочкой в мягкий блестящий шарф на шее у Элен.
Я правильно поступил, подружившись с Джонни. Он не любил Джессику и визжал, если она проходила мимо, и даже убегал от незнакомых кошек на улице, перебирая ножками так быстро, как только мог. Из-за Джессики он боялся всех кошек.
Поэтому я провел много времени с ним, не переставая мурлыкать и тереться об него, пока он играл на полу. Я никогда не ломал его домики из Lego и не уносил плюшевого мишку, как делала Джессика. Я не хотел, чтобы Джонни плакал, поэтому подходил к нему осторожно, непременно мурлыча, и однажды он протянул маленькую ручку и потрогал меня. Я подошел ближе, свернулся у его ног и притворился спящим, не переставая мурлыкать, разумеется. Джонни ничуть не испугался и начал меня гладить.
– Хорошая киса, – сказал он маме.
– Он не такой, как Джессика. Это добрый, ласковый котик, – сказала Элен, и с тех пор Джонни понравилось брать меня на руки и даже играть со мной. Я очень постарался быть хорошим, и оно того стоило.
– Ты остаешься у нас, котёныш, – радостно сообщила мне Элен через неделю. – Никто тебя не разыскивает. Надо бы придумать тебе имя.
Я пристально посмотрел ей в глаза и послал немое сообщение: «Соломон». К моему удивлению, она поняла его. Элен была очень чувствительна.
– Я буду звать тебя Соломон, – сказала она, – за твой ум. Ты точь-в-точь похож на кота, который был у меня в детстве, и его тоже звали Соломон. В отличие от Джессики, ты совсем не шкодливый. Я так рада, что мы можем оставить тебя у нас.
В тот звездный миг я понял, как мудро поступила мой ангел. Она придумала для меня это долгое путешествие и появление на лужайке перед домом Элен в таком жалком виде.
Даже если бы я родился на той же улице, Элен никогда не стала бы меня разыскивать, поскольку у нее уже была Джессика. Разбудив в Элен материнские чувства к потерявшемуся котенку и желание приютить его, я обеспечил себе место в этом доме и в ее сердце.
Я не мог поверить, что эта худая нервная женщина с темными кругами под глазами когда-то была свободным, счастливым ребенком, танцевавшим босиком на лужайке или кружившимся в любимых розовых балетках по гладко отполированному паркету, поверх которого теперь лежит старый рваный ковер. А я подбадривал ее, носясь кругами, заставляя ее смеяться и глядя, как в ее глазах сверкают искорки творческой энергии.
Я удивлялся, почему Элен теперь не танцует. И не играет на пианино. Однажды, когда Джо не было дома, а Джонни спал, я сидел на пианино и просто смотрел на Элен. Я знал, что она владеет телепатией, и послал ей мысленное сообщение. Сработало.
– Ты хочешь мне что-то сказать, Соломон? – спросила она.
Я положил голову на полированный верх пианино и почувствовал, как там внутри притаились умолкшие струны в ожидании того, кто на них заиграет. Я вспомнил о журчащих мелодиях, которые играла маленькая Элен, и послал ей эти воспоминания.
Она взглянула на часы, села на стул и подняла крышку. Я замер в предвкушении. Моя шерсть мелко дрожала, я ждал, когда заиграет музыка.