В первых числах марта 1095 года он созвал большой собор в Пиаченце, на котором собралось 4.000 духовных лиц и 30.000 мирян. Здесь были решены вопросы церковного благочиния, приняты решения относительно короля Филиппа и императора Генриха и в особенности выслушаны послы императора Алексея, которые прибыли из Греции, чтобы просить у папы и всех христиан помощи против сельджуков. Урбан тотчас же призвал верующих поддержать византийцев, и действительно уже здесь многие обещали ему отправиться в Константинополь на борьбу с врагами креста.
Но еще летом 1095 года папа выехал из Пиаченцы через Альпы во Францию, проехал, как триумфатор, большую часть этой страны и наконец отправился в Клермон в Оверни, чтобы 18 ноября собрать там большой собор. Здесь также был принят целый ряд чисто церковных определений, затем король Филипп был отлучен от церкви в своем собственном государстве, «божий мир» объявлен всеобщим законом церкви и наконец 26 ноября созвано собрание, которое должно было навек запечатлеть в памяти людей Клермонский собор. К этому дню стеклось множество народа, потому что широко распространилось предчувствие ожидаемых событий. Папа увидал себя среди 14-ти архиепископов, 225-ти епископов и 100 аббатов, множества низших чинов духовенства и мирян нельзя было счесть.
Под открытым небом, так как никакое здание не могло вместить такого количества людей, папа начал говорить о том, чем бессознательно были проникнуты все сердца. Он говорил о постыдном осквернении христианских церквей в Иерусалиме, о тяжелых страданиях тамошних верующих и благочестивых пилигримов под грубым насилием сельджуков, о великих опасностях, которыми подвергало Константинополь и весь запад победоносное наступление врагов, и наконец, о былом времени, которое должно было зажечь мужество и воинственность французского рыцарства, предки которого уже поднимали меч против «сыновей Агари». Он, как глашатай Бога, звал на священную войну и требовал от всех, кто мог носить оружие, чтобы они шли на служение высшему полководцу Иисусу, на борьбу против неверных, для освобождения Иерусалима и для исполнения слова, что «его гроб опять будет славен».
Но, говоря это, папа создавал иное предприятие, чем то, которое некогда имел в виду Григорий VII. Помощь императору Алексею и вытеснение сельджуков из Малой Азии мало-помалу отошли на второй план. Взамен этого, самой желанной целью в глазах всех стало восстановление господства христианства в Святой земле и молитве у свободного Гроба Господня. Урбан был не столько духовным императором, который бы для расширения своей теократии систематически старался воспользоваться верными святого Петра, — это гораздо более был возвышенный аскет, который в пламенных словах выразил мистическое стремление масс. Но именно поэтому его речь подействовала непреодолимо, как откровение. Уже пока он говорил, его прерывали бурные восклицания. Когда он кончил, тысячи воскликнули и тысячи повторяли лозунг священной войны: «Бог этого хочет! Бог этого хочет!» Многие проливали слезы или трепетали от внутреннего возбуждения, и они толпами теснились, чтобы получить знак воинственного пилигримства — красный крест на одежде у правого плеча.
Затем Урбан возобновил повеление церкви непоколебимо соблюдать божий мир, поставил имущество крестоносцев под особенное попечение папского престола и поручил духовенству способствовать проповедью на родине делу церкви и поручать крестоносцев молитве верующих. Вызываемый многими стать во главе движения, папа отклонил это, но попробовал удержать в руках церкви главное руководительство предприятием, потому что один из первых, принявших крест, был Адемар Монтейльский, епископ в Пюи, человек совсем по сердцу Урбана, знаменитый своим благочестием и вместе римский поборник церковных прав[4]. Папа с радостью дал ему свое благословение и поручил ему, как легату церкви, предводительство в крестовом походе.
Петр пустынник
Таким образом, довольно сказочно была в действительности вызвана великая средневековая наступательная война Запада против Востока. Но сага этим не удовольствовалась и придумала еще гораздо более сказочную историю возникновения крестового похода, которой до настоящего времени слишком часто придают веру. По этой саге, пустынник Петр Амьенский[5] в 1094 г. странствовал к Святым местам в Иерусалим и с прискорбием узнал, какие языческие ужасы производили там сельджуки. Однажды, — рассказывает сага, — он уснул, молясь в храме при Святом Гробе, тогда явился ему Спаситель в небесном сиянии и обратился к нему, слабому и хилому человеку: «Петр, дорогой сын, встань, пойди к моему патриарху и возьми у него посланное мною письмо. На родине ты должен рассказать о бедствии Святых мест и должен побудить сердца верующих очистить Иерусалим и спасти святых от рук язычников. Потому что врата рая открыты для тех, кого я избрал и призвал». И Петр встал рано утром и пошел к патриарху, чтобы получить от него письмо. Патриарх дал ему письмо и очень благодарил его, а Петр отправился и совершил морское путешествие в большом страхе, пока наконец не прибыл в Бари, а потом в Рим. Там папа с смирением и радостью принял слово призвания и отправился в Клермон проповедовать путь Господа. И в целой Франции поднялись все области и все князья и рыцари, чтобы освободить Святой Гроб.
4
Хроника Пюи характерно называет его.
5
Место рождения Петра в точности неизвестно. Тем не менее Пустынник был несомненно родом по крайней мере из города или окрестности, относившихся к епархии Амьена. Потому его можно называть Петром Амьенским и уже этим указанием опровергнуть ошибочные мнения, которые ведут его происхождение из Бельгии, Германии и т. д.