Падение этой большой крепости было для сирийского христианства не началом конца, а самым концом. У крестоносцев были еще значительные места, обнесенные крепкими стенами, именно Тортоза, Бейрут, Сидон, Тир и «Замок пилигримов», гордое укрепление тамплиеров, на берегу к югу от Аккона. Но продолжение войны казалось нигде более возможным. Христиане там и сям бежали, тотчас по получении известия о победе мусульман. В других местах достаточно было пригрозить войной, чтобы подавить последнюю мысль о сопротивлении и произвести выселение из долго обитаемых местностей. Через несколько недель после страшного 18 мая сирийский берег был совсем покинут сынами Запада.
Альмелик Алашраф торжествовал великий успех, которого добился, пышными празднествами в Дамаске и Каире. Христиане горевали об участи Аккона и стали упрекать друг друга в том, что оставили «ягненка между волками». Папа Николай IV взывал к новым крестовым походам, некоторые князья и короли уже приняли крест, некоторые давали паломнический обет и надеялись, что в союзе с монголами можно будет отнять Святой Гроб из рук мусульман. Но на эту войну уже не собралось никакого войска. Только несколько богатых генуэзцев вооружили в 1301 году небольшой флот, исполненный благочестивых мечтаний, к войне против ислама, и во Франции вскоре после этого простой народ еще раз поднялся в поход на Восток, но исполнил его так же, как богатые прежде, грабежом христианских местностей и диким преследованием евреев. Но вообще остались без всякого действия и крестовые проповеди, и военные планы, вырабатываемые с великими надеждами и усердием учеными людьми, во главе которых стоял благородный венецианец Марино Сануто, и Европа с этих пор ограничилась опять тем, что удовлетворяла свое пламенное стремление поклониться Святому Гробу невоенными паломничествами, как в века до крестовых походов.
Падение ордена тамплиеров
Исторический переворот, который здесь открывается, резче всего выразился ужасным падением ордена тамплиеров. На этом товариществе духовных воинов дух нового времени с суровой жестокостью отмщал все заблуждения, в которых в века крестовых походов была виновата большая часть всего христианства. Сами тамплиеры подали повод к этому тем, что высокомерно стали поперек дороги угрожавшему им духу.
В первые десятилетия своего существования их община была предметом удивления Запада и была осыпана похвалами и прославлениями святого Бернарда. Но уже вскоре тамплиеры были совращены с истинного пути теми несметными богатствами, которые сыпались на них со всех сторон. Орденские замки явились наконец для современников местами роскошнейшего наслаждения жизнью; выражение: bibere templariter, пить, как тамплиер, вошло почти в пословицу[99]. Еще хуже было то, что гордые рыцари, думавшие больше всего о приобретении денег и имений, не гнушались никаким средством, если оно обещало удовлетворение их корыстолюбию, а потом свою сирийскую политику, т. е. свои отношения к тамошним мусульманам, они сообразовали только с личными выгодами, оставляя совершенно в стороне общее благо. Они думали, что на те жалобы, которые отсюда поднимались, могут не обращать внимания благодаря своей многочисленности, блестящему финансовому положению и потому, что не признавали над собой другого главы, как только папу. Уже в 1162 году Александр III[100] вполне изъял орден от власти епископов и подчинил исключительно главе церкви. Свою благодарность за это тамплиеры выразили тем, что всеми силами помогали властолюбивым стремлениям римской курии, часто восставая в этом смысле против государственных властей. Но кроме того они воспользовались предоставленной им свободой для того, чтобы мало-помалу сделать свою общину вполне ни от кого независимой и во всех направлениях самостоятельной.
99
Если бы эти слова даже не подразумевали чрезмерного питья, а только значили бы — жить богато и удобно, как тамплиер, то и это было бы достаточно характеристично.